Звездный мост

— Неужели тебе не хватило Эрона? — воскликнул Хорн. — Неужели ты за столько лет не устал, не надорвался? Неужели не желаешь отдохнуть, оставить нас наконец в покое?

— И потерять последний источник сил? Самому выбить опору из-под ног и потом долго болтаться в петле? Что там долго — вечно!.. Нашел дурака! Нет, мой милый идеалист, на это я не могу решиться. Как-то боязно становится за вас, за людей. А вдруг вы опять вляпаетесь в какую-нибудь историю?

— Только этого не надо, — сказал Хорн, — забот о человечестве… А квартирку мы тебе обустроим. Алмазы будем тоннами подвозить — жри, не стесняйся!

— Хватит! — жестко прервал его Ву. — Пробил час, милый друг. Первым был Кохлнар, вторым — Душан. Теперь твоя очередь.

Глаза у Хорна необыкновенно расширились. Ву и бровью не повел.

— Старый трюк, — усмехнулся он, — сам его использовал.

Старик чуть поднял пистолет, ствол его теперь смотрел прямо в лицо Хорну, однако наемник не обратил на него никакого внимания. Он все так же напряженно рассматривал что-то, перемещающееся за спиной Ву. Оно было золотисто-красным. Скорее, с рыжеватым отливом…

— Это не трюк! Это не трюк! — неожиданно громко заорал попугай.

Ву не смог побороть себя и машинально обернулся. Хорн тут же метнулся в сторону, чтобы не оставаться на одной линии с Ву. Пистолет мгновенно оказался в его руке.

В этот момент Вендре выстрелила. Пуля с необыкновенно гулким, жужжащим воем ударилась в стену, срикошетировала. Ву оказался цел и невредим. Но только на какое-то мгновение.

Хорн не колеблясь всадил очередь ему в грудь.

Из летописи

Дары приносящая галактическая граница…

Чем только не радует она человека! За ней лежат бессчетные новые миры, девственные, изобильные планеты, где на миллионах континентов многометровые черноземы ждут прикосновения земного плуга. Горные рассветы и закаты — восхищенных зрителей, моря — судоводителей, недра — геологов, местные диковинки — туристов. Но все эти красоты, всю благодать чужих просторов способен ощутить только свободный человек.

В чем причина гибели Эрона? В качестве философского объяснения кое-кто из мыслителей утверждал, что все дело в границе. Точнее, в приграничье…

В эру существования империи граница превратилась в подобие крепостной стены, ощерившейся жерлами орудий. Это была четкая, прочерченная по карте линия, разделявшая подвластные и неподвластные территории. Влияние всякой великой цивилизации распространяется далеко за ее границы. Вокруг нее возникает зона пусть и свободных, но находящихся под ее влиянием государств, которые служат буфером между внешним, полным опасностей миром и центральными областями. Не так в империи. Охраняющим ее границы людям их расширение ничего, кроме лишних хлопот, не приносят. На границе в состоянии постоянной опасности даже награбленное добро не приносит радости. Как только в империи намечается кризис, боевые колонны, до тех пор маршировавшие в сторону дальних пределов, немедленно меняют направление и идут в поход на собственную метрополию. Подобный психологический переворот понятен, если учесть, что всегда безопаснее сражаться с врагом, который известен. В такие кризисные времена неприятелем становится население собственной страны… Следом начинают бунтовать дальние области, стремящиеся выйти из-под слабеющей руки прежнего хозяина, неспособного защитить их от погромов, анархии, беззакония.

Так случилось и с Плеядами. Начало освоению этого звездного скопления положил сам Эрон. Когда же Плеяды почувствовали некоторую слабость метрополии, они попытались отколоться от нее. Однако Гарт Кохлнар сумел собрать силы и привести к покорности бунтующую окраину. Решив эту задачу, он неизбежно вставал перед другой, уже неразрешимой: в борьбе с Кварноном он надорвал силы империи, и надвигающийся кризис грозил смести Эрон с лица вселенной. Таков был ответ на вызов, который Эрон бросил звездам и времени.

С годами Эрон неизбежно превратился в реликт, в смердящий труп, способный погубить все человечество…

Глава 21 Вызов

Хорн с некоторой опаской сел в роскошное, объемистое, удивительно удобное кресло — точнее, погрузился в его мягкие недра — и огляделся.

В подобных помещениях ему еще не приходилось бывать. Все вокруг блистало, посверкивало, поражало, слепило, сбивало дыхание. Драгоценных металлов, которые килограммами пошли на декоративное украшение, он уже не замечал. Не обращал внимания и на драгоценные камни, вправленные в редкую мебель, собранную в этой комнате. Другое поразило его — сплошь расписные стены и потолок. Преобладали золотые тона, однако в груде цветовых пятен, линий, спиралей и прочих замысловатых фигур трудно было найти какой-нибудь смысл. Изображения скорее подавляли, заставляли Хорна испытывать некоторую неловкость.

Полчаса он провел в этой комнате, и мысль о том, что ему давным-давно пора уйти отсюда, уже несколько раз посещала его.

Что такого он может услышать от Вендре Кохлнар, чего не слышал прежде, спросил он себя. Опять упреки в смерти отца, оправдания, объяснения. К чему все это?