— Не будьте так суровы с господами из полиции, — снисходительно пророкотал Адит Дев. — При попытке коннекта секретарь покойного Сайкса выдал код «Ипсилон»,
М-да. Это мне только казалось, что я разучился удивляться за последние сутки. «Ипсилон» — не «Омега», код самоуничтожения, но близко к тому. Таким образом опознавали себя лосы повышенной секретности, и последовательность «Ипсилон» говорила: при попытке несанкционированного доступа система необратимо стирала всю информацию внутри себя.
— Какая прелесть… — пробормотал я неслышно, с уважением глядя на обросший паклей костяной мяч. Нет… ассоциация обманывала. Из черепной коробки Конана Сайкса сделать кубок по обычаю его тезки было бы затруднительно: единожды застыв, углекомпозит вообще не поддавался механической обработке,
— Рават Адит, — позвал я. — Запустите независимую фиксацию, пожалуйста. Господам из полиции, — я смерил обоих уничтожающим взглядом, — посчитавшим, что мы получили достаточно сведений, я не могу доверить это занятие.
Наладить связь с вживленным компьютером было непросто. Биохимические генераторы, снабжавшие энергией процессор, прекратили работу в тот миг, когда сердце Сайкса перестало гнать по сосудам кровь, а батарея резерва почти истощилась за неделю. У меня мелькнуло в голове, что и это могло быть целью преступника, но я отогнал нелепую мысль. Если придется, эксперты в Центре Шайен, куда я отправлю тело, долотом расковыряют броневой череп, но доберутся физически до тридрайва. А информация, записанная на кластерных магнитах, не стирается.
Однако последние джоули терялись не напрасно. Получив сигнал извне, система попыталась выйти из мертвенного сна. Большая часть энергии терялась впустую, в попытках активировать аугмент-нейронные синапсы, но увечный без органической своей части, наполовину вышедший из строя процессор — работал.
«Код Ипсилон», — зазвучало у меня в ушах. И никаких пояснений — кому надо, тот поймет.
Блок представлялся мне чем-то вроде мембраны, перегородившей узкую трубу. Для пробы я швырнул в нее один из допусков нижнего уровня. Плотная ткань поглотила цепочку символов без следа, словно вода в колодце. Пожав плечами, я задал надкоманду «перебора паролей».
Интелтроны работают быстрее человеческого мозга. Пулеметная очередь ударила в резиноватую пленку, не причинив ей ни малейшего вреда. Программа самоуничтожения не запустилась, синие огни не заплясали по другую сторону мембраны, стирая данные терабайт за терабайтом — процессор распознал пароли как действующие, — но и доступа к скрытым в подсобном мозгу Сайкса данным я не получил. И это было очень странно. В моем сознательном распоряжении находились коды, способные подчинить воле своего носителя администрацию целой планеты (и помоги мне всевышний, если я не докажу потом, что в этом была необходимость…), но система требовала паролей более высокого уровня. Одного из трех вообще существующих «более высоких» уровней. Дальше — только биокодировка, запись на нейронах мозговой коры. Она не дешифруется в принципе, ее можно только уничтожить вместе с носителем… но объем информации, которую можно передать таким образом, сильно ограничен.
Что такого нес в башке Конан Сайкс? И почему этот живой сейф повышенной секретности взялся по горам лазать? Его бы в закрытой лаборатории держать, с защитой от удаленного доступа.
Я вызвал вторым слоем восприятия тот куцый протокол вскрытия, что сбросил мне рават Адит. Меня интересовало даже не то, что смог найти патанатом, а то, чего не было и, по моей версии, быть не могло.
— Мне не удалось запустить диагностику, — проговорил я, открывая глаза. Надо мной склонились три встревоженных лица — я выпал из реальности на пару минут: дольше, чем рассчитывал. — Или считать данные. Но, кажется, я могу вам сказать, от чего умер Би-Би Сайкс.
Адит Дев вопросительно поднял брови.
— Код «Омега».
Слова канули за край обрыва Ласточек и свинцовым грузилом ушли в пропасть.
Это было немыслимо… но ничто не противоречило такому варианту. Заложенная в подсознание репрограмма заставила Сайкса умереть, когда тот почувствовал угрозу хранящимся в его аугменте данным. Обычно при этом останавливается сердце. И никаких следов.
— Вас, господа, — я кивнул в сторону полицейских, — не задерживаю. Если потребуется помощь, вам сообщат.
Аретку вскинулся было, но японец-заместитель потянул его за рукав, настойчиво шевеля губами — втолковывал что-то на закрытом канале.
— Теперь с вами, рават Адит, — я повернулся к раджпуту. — Все-таки скиньте мне маршрут Тадеуша Новицкого.
Секретарь поймал извилистую золотую линию исчерченной картой. Да, все как я и ожидал — пути бэйтаунского инженера и Конана Сайкса проходили на каком-то участке почти рядом. И было это немного ниже того места, где биодатчик начал передавать числа прошлогоднего календаря.
— Как в колонии обстоит дело с суточным циклом? — поинтересовался я, фиксируя данные в долговременной памяти.