Звездный отец

Если они сядут, не зная правды, если какой-нибудь корабль вроде корабля Эйзеля не догонит их в космосе и не скажет им ее, они испытают величайшее разочарование, какое только испытывал человек. По первоначальному плану перед экспедицией «Тихо Браге» к Грумбриджу 1618 еще сорок лет пути. После того как Эйзель изобрел сверхсветовой двигатель, они найдут планету, населенную сотнями тысяч людей, с работающими заводами, строящимися дорогами, где будут заняты лучшие земли и будет написана уже пятая глава исторических трудов... и что тогда подумают три тысячи стареющих искателей приключений?

Маршан застонал и вздрогнул не только из-за того, что корабль стартовал и ускорение прижало его грудную клетку к позвоночнику.

Когда заработал полифлектор, он проплыл через пилотскую кабину, чтобы присоединиться к остальным.

— Я никогда не был в космосе, — сказал он.

— Ваша работа была на Земле, — с большим уважением сказал Эйзель.

— Была, да. — Но Маршан на этом и закончил. Человек, вся жизнь которого оказалась ошибкой, был кое-чем обязан человечеству, и, в частности, он обязан был сообщить этим людям правду.

Он внимательно смотрел на Эйзеля и Фергюссона, которые читали показания приборов и делали микрометрические установки на полифлекторе. Он ничего не понимал в сверхсветовом двигателе, но он понимал, что карта — это карта. Здесь был изображен в двух проекциях курс экспедиции к Грумбриджу 1618. «Тихо Браге» был светящейся точкой, примерно в девяти десятых расстояния от Солнца до Грумбриджа, что означало примерно три четверти пути по времени.

— Детекторы массы, доктор Маршан, — весело сказал Эйзель, показывая на карту. — Хорошо, что они не слишком близко, иначе у них не было бы достаточно массы, чтобы их было видно.

Маршан понял: те же детекторы, которые могут показать Солнце или планету, покажут и корабль массой всего в миллион тонн, если его скорость будет достаточно велика, чтобы существенно увеличить массу.

— И хорошо, — обеспокоенно добавил Эйзель, — что они не слишком далеко. У нас могут быть проблемы с выходом на их скорость, даже при том, что они замедляются уже девять лет... Давайте привяжемся...

В гамаке Маршана охватила очередная волна перегрузки. Но это было что-то другое, намного хуже.

Словно какая-то мясорубка перемалывала его сердце и сухожилия и выплевывала их в виде странных изуродованных форм.

Словно давильный пресс сжимал его горло, сплющивал сердце.

Он ощущал головокружение и тошноту, как на американских горах или на маленькой лодке во время тайфуна. Звезды на курсовых картах, каждый раз когда они попадали в его поле зрения, скользили, двигались и плыли в новое положение.

Маршан, испытывавший самую страшную мигрень за всю его почти столетнюю жизнь, с трудом понимал, что происходит, но он знал, что через несколько часов они найдут «Тихо Браге», стартовавший тридцать лет назад.

4

Капитан «Тихо Браге», седеющий шимпанзе с желтыми клыками, по имени Лафкадио, потрясенно смотрел на них коричневыми глазами: его длинные жилистые руки все еще дрожали после того, как он увидел корабль — корабль! — и человека.

Маршан заметил, что он не может отвести взгляда от Эйзеля. Капитан провел в теле обезьяны тридцать лет. Обезьяна была уже старая. Лафкадио, вероятно, уже считал себя больше чем наполовину шимпанзе, сохраняя человеческий облик лишь в памяти, затиравшейся ежедневным видом покрытых шерстью рук и цепких косолапых ног. Маршан сам ощущал, как им потихоньку овладевает мозг обезьяны, хотя знал, что это ему лишь кажется.

Кажется ли? Эйза Черни говорил, что пересадка может быть неустойчивой — что-то связанное с фосфолипидами, он не помнил. Собственно, он не мог уже четко и уверенно вспомнить все, что хотел, и не потому лишь, что его разуму было девяносто шесть лет.

Без всяких эмоций Маршан осознал, что отмеренные ему месяцы или недели сократились до нескольких дней.

Может быть, конечно, пульсирующая боль в висках лишала его способности здраво мыслить. Но Маршан лишь принял эту мысль как должное и отбросил ее; если ему хватило смелости понять, что труд всей его жизни пропал впустую, он мог примириться и с тем, что эта боль была лишь произвольной второго порядка от убийцы, который подкрадывался к его обезьяньему телу. Но из-за этого ему трудно было сосредоточиться. Как в тумане, он слышал разговор капитана и его экипажа — двадцати двух смитованных шимпанзе, которые управляли полетом «Тихо Браге» и наблюдали за тремя тысячами замороженных тел в его трюме. Сквозь низкий, приводящий в замешательство шум, он слышал голос Эйзеля, который объяснял им, как перенести сверхсветовой модуль из его маленького корабля в огромный, громоздкий ковчег, который благодаря этому ящику сможет преодолевать межзвездные пространства в течение дня.

Он заметил, что они иногда поглядывают на него с жалостью.