Звездный путь (сборник). Том 2

В отличие от его яростных черных глаз, он не ограничивался взглядом фанатика на Вселенную, воспринимавшего все либо только в черном, либо только в белом цвете, — он воспринимал и полутона. Короче, он мог действовать как политик, выбирая определенную линию поведения. И как с политиком я мог иметь с ним дело.

Как политика я мог привести его к политической ошибке.

Я в бессилии откинулся на спинку стула. Я почувствовал, как напряжение спало и глаза его снова внимательно осмотрели меня. И я издал долгий трепещущий вздох.

— Вы правы, — произнес я пустым голосом. И поднялся на ноги. — Что ж, теперь это не имеет значения. Я, пожалуй, пойду…

— Уйти? — его голос хлестнул, словно винтовочный выстрел, остановив меня. — Разве я сказал, что интервью закончено? Сядьте!

Я тут же торопливо сел и постарался выглядеть побледневшим, и, кажется, мне это удалось. Ибо, как я неожиданно понял, я все еще находился в клетке со львом, а львом по-прежнему считался он.

— А теперь, — произнес он, пристально смотря на меня, — что в действительности вы надеялись получить от меня? От нас, Избранных Господа?

Я облизал губы.

— Говорите. — Он не повысил тона, но явственно прозвучавшие в нем обертона пообещали мне неприятности с его стороны, если я не повинуюсь.

— Совет… — пробормотал я.

— Совет? Совет Старейшин? В чем дело?

— Нет, не это, — произнес я, уставившись в пол. — Совет Гильдии Журналистов. Я хочу получить место в нем. После Дэйва — после случая с моим шурином — мое общение с Васселом показало, что я могу выполнять свою работу без предубеждения даже против ваших людей. И это привлекло ко мне внимание даже в Гильдии. И если бы я мог продолжить действовать в том же направлении, если бы я мог поднять мнение общественности на других семи мирах в вашу пользу, это возвеличило бы меня в глазах и общественности, и Гильдии.

Я замолчал. Затем медленно поднял глаза и посмотрел на него. Он смотрел на меня с нескрываемой иронией.

— Признание очищает душу даже такого, как вы, — угрюмо произнес он. — Скажите мне, вы задумывались над тем, как собираетесь улучшить общественное мнение о нас среди этих отвергнутых Господом на других мирах?

— Ну, это зависит от обстоятельств, — произнес я. — Я должен осмотреться здесь, набрать материал для статьи. Прежде всего…

— Теперь это не имеет значения! — Он снова поднялся из-за стола и глазами скомандовал мне тоже подняться. Что я и сделал.

— Мы вернемся к этой теме через несколько дней, — проговорил он. Его улыбка Торквемады салютовала мне. — А пока — доброго дня, журналист.

— Доброго… дня, — удалось вымолвить мне. Я повернулся и, слегка пошатываясь, вышел.

Это получилось не нарочно, я просто чувствовал, что ноги стали ватными, словно я только что балансировал на краю бездонной пропасти. И во рту у меня было сухо.

Я прошлялся по городу в течение нескольких следующих дней, трудолюбиво собирая фоновый материал. А затем, на четвертый день после моей встречи со Старейшиной Брайтом, меня снова вызвали в его офис. Когда я вошел, он стоял и оставался неподвижен, пока я не прошел половину пути от двери до его стола.

— Журналист, — неожиданно произнес он, когда я вошел, — мне кажется, вы не сможете положительно отзываться о нас в своих сводках новостей без того, чтобы ваши коллеги по Гильдии не заметили этого положительного настроя. И если это так, какая мне от вас польза?

— Я не сказал, что буду только положительно отзываться о вас, — ответил я возмущенно. — Но если вы мне покажете что-то положительное, о чем бы я мог рассказать, я готов сообщить об этом.

— Да. — он тяжело посмотрел на меня, и черное пламя метнулось в его глазах. — Тогда пойдемте и посмотрим на наш народ.

Он вывел меня из своего офиса, и мы спустились на лифте в гараж, где нас ждала штабная машина. Мы сели в нее, и водитель повез нас за пределы города Совета, по каменистым и почти лишенным растительности пригородным районам, которые, однако, весьма четко делились на фермерские хозяйства.

— Смотрите, — угрюмо произнес Брайт в тот момент, когда мы проезжали через небольшой городок, в действительности бывший лишь ненамного больше деревни. — На наших бедных мирах мы выращиваем единственный реальный урожай — это наши молодые люди, которых нанимают, как солдат, чтобы наш народ не голодал, а вера — жила. Что отличает этих молодых людей и других, которых мы отправляем, и почему на прочих мирах их должны столь сильно презирать, в то же время нанимая для сражений и смерти в иноземных войнах?

Я повернулся и увидел, что он снова смотрит на меня с угрюмым весельем.

— Их отношение, — осторожно произнес я.

Брайт рассмеялся. Его смех оказался подобен рыку льва, глубокому и сильному.