Звездный рыцарь

Эльмит тоже опустился на песок. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел, как ловкие язычки пламени слизывают с уродливых кусков дерева остатки растрескавшейся коры.

– Скажи, Одинокий рыцарь, – нарушил молчание чужак, – почему ты носишь такое печальное имя?

– Мы вышли в путь втроем, – нехотя ответил эльмит. – Два рыцаря отступили и повернули назад. Я остался один...

– Но ведь теперь нас двое!

– Ты все же не эльмит, добрый рыцарь, и мне очень жаль.

– А до этого странствия у тебя было другое имя?

– Да. Меня называли рыцарь-Поэт.

Одинокий отцепил от пояса овальную серебристую пластину, положил ее перед собой и дотронулся до матовой поверхности пальцем. Металл ответил звуком, похожим на вздох. Эльмит вновь и вновь прикасался к тингури, и родилась мелодия – странная, напоминающая вой ветра и плеск воды, тяжелые шаги человека и крик потревоженной птицы... И Звездному показалось, что он очутился возле разбитого «Венечки», на берегу лесного ручья. Он хотел о чем-то спросить, но не успел: эльмит запел. Собственно, это была не песня, а скорее мелодекламация, но слова так естественно сливались с музыкой, что разделить их было бы невозможно.

Сидел однажды Мрачный ярл, —

пел Одинокий рыцарь, —

на троне во дворце,
один злат-камень полыхал,
горел в его венце.
– Все есть сейчас в стране моей,
лишь мало золотых камней!
Но слуги ярлу донесли,
что добрый чародей
добыл злат-камень из земли
и лечит им людей;
открыл лишь дочери своей
он тайну дорогих камней.
В жестоком гневе Мрачный ярл
покинул тронный зал
и слугам чародея дочь
похитить приказал.
– Коль без нее вернетесь вы,
то не сносить вам головы!
Прокрались в потаенный скит
семь латников тайком,
и вот уж пленница сидит
в темнице под замком.
– Откроешь мне секрет отца —
хозяйкой будешь ты дворца!..
Но гордо девушка молчит,
слезинки не прольет.
Напрасно злобный враг сулит
богатство и почет.
Ей не нужны ни лесть, ни власть,
она народ свой не предаст!

Эльмит перевел дыхание.

– А зачем ярлу злат-камень? – спросил Звездный. – Или он тоже собирается лечить людей?

– Ему нужна власть над миром, и волшебный самоцвет – могущественное оружие. Если латники ярла обнаружат и захватят рудник, народы лишатся единственного лекарства от ужасной болезни. Захочет ярл – и они будут жить, не захочет – они исчезнут с лица земли.

– Это... это же чудовищная жестокость! Это отвратительно и подло! – возмутился Звездный. – И ты еще не хотел брать меня с собой! Да за такое гнусное дело его в порошок стереть мало!

Эльмит улыбнулся горячности спутника, помолчал и снова дотронулся до тингури.

Я о другом теперь спою:
день гнева настает,
сразились рыцари в бою
за честь идти в поход.
Спасти несчастную должны
три лучших рыцаря страны.
Был первый рыцарь силачом,
каких не видел свет,
он скалы раздвигал плечом,
подковы мял, как хлеб.
Но оказался страх сильней —
покинул доблестный друзей!
Второй же рыцарь ловкий был,
удачливый хитрец,
однажды камень положил
он в запертый ларец.
Но пожалел он жизнь свою
и бросил третьего в бою!
А третий рыцарь был поэт,
задумчивый певец.
Его баллады, молвил свет, —
лекарство для сердец.
Ему мечей не страшен звон,
и клятве будет верен он!

Одинокий резко отодвинул тингури в сторону и поднялся.

– Я сдержу клятву, – произнес он сурово. – Никогда эльмиты не будут вымаливать крохи жизни у Мрачного ярла!

Рыцарь порывисто перешагнул через шнур, но тут же рухнул на песок, корчась от боли и зажимая руками уши. Гигант-землянин, подхватив эльмита на руки, внес его внутрь круга. Рыцарь тут же опомнился.

– О-ох, – простонал он. – Что со мной было?

– Защита сработала, – виновато ответил Звездный. – Не успел остановить тебя, извини.

– Я не пострадал, добрый рыцарь... Сейчас мы оба более всего нуждаемся в отдыхе, и потому предлагаю теперь же лечь спать. Путь предстоит неблизкий.