Звездный шлюз

— Поисковая система — это вещь в себе, — сказал я. — Ее нельзя понять, к ней можно только привыкнуть. Поначалу кажется, что она выдает один только бред, но со временем приходит умение отличать нормальные ссылки от безумных и тогда понимаешь, что пользоваться ею не так уж сложно. Самое трудное — правильно сформулировать запрос.

— А что вы думаете о Сети, так сказать, в целом? — спросил меня Гена. — С того самого момента, как я узнал о Сети, меня сразу заинтересовало — что думает о Сети ее первооткрыватель? И как это, кстати, произошло?

— Очень буднично и неинтересно, — сказал я. — Про сетевое хулиганство слышали? Впрочем, что я говорю, теперь об этом уже все слышали. Все началось с банального сетевого хулиганства. Считается, что Земля подключилась к Сети несколько месяцев назад, но это неправда, Земля подключена к Сети уже давно, если верить энциклопедии, с 1989 года. Люди просто не знали, что Земля подключена к Сети.

— А как происходит подключение планеты к Сети? — поинтересовался Гена.

Любопытный товарищ, однако.

— Не знаю, — сказал я. — Возможно, должен прилететь космический корабль и поставить какой-то маяк, а может, достаточно просто просканировать астральное пространство должным образом… не знаю. Короче, Земля подключилась к Сети, люди об этом не знали, но некоторые чужие знали и время от времени появлялись на Земле с разными целями.

— Шпионаж? — предположил Гена.

— Да бог с вами, — улыбнулся я. — Что у нас выведывать? По меркам Сети Земля — планета примитивная, варварская. Нас посетило несколько этнографических экспедиций, да еще хулиганы регулярно наведывались. Так получилось, что один такой хулиган собрался изнасиловать мою соседку, я случайно проходил мимо, дал ему в морду, отобрал терминал, сначала не понял, что это такое…

— А когда поняли, что вы почувствовали? — спросил Гена.

Я снова улыбнулся, на этот раз немного печально.

— Я почувствовал большой оптимизм, — сказал я. — Человечество больше не одиноко во вселенной, у нас есть братья по разуму, нам открылся гигантский кладезь знаний, мы зачерпнем оттуда сколько сможем, и тогда наступит всеобщее изобилие и, как следствие, всеобщее счастье…

— Изобилие не приносит счастья, — перебил меня Гена. — Это я вам как профессиональный политолог говорю. Для счастья в первую очередь необходимо…

— А я вам скажу как профессиональный путешественник по Сети, — в свою очередь перебил его я. — К сожалению, изобилие все-таки приносит счастье, но счастье получается исключительно сиюминутное. Впрочем, долговременного счастья вообще не существует, это понятие надо как-то по-другому называть.

— Если в этом смысле, тогда вы правы, — кивнул Гена. — Когда я говорил о счастье, я имел ввиду его долговременную составляющую. Для ее достижения материальные блага не нужны.

— Я бы не стал утверждать так безоговорочно, — уточнил я. — Какие-то материальные блага должны быть в любом случае. Если человек голоден или болен…

— Ну конечно! — воскликнул Гена. — Голодный человек не может думать ни о чем, кроме своего голода. Но стоит человеку чуть-чуть насытиться, и он начинает думать, чем себя занять…

— И требует хлеба и зрелищ, — закончил я его мысль.

Гена недовольно поморщился.

— Если человек глуп, необразован и невоспитан, то он действительно требует хлеба и зрелищ, — сказал он. — К сожалению, в последние двадцать лет таких людей стало гораздо больше, чем раньше. Все началось с Горбачева…

— Вот только не надо меня агитировать! — воскликнул я. — Я не политик, я всего лишь специальный агент на службе земного комитета защита порядка.

— А это еще что такое? — насторожился Гена.

Про комитет защиты порядка планеты Земля он явно слышал впервые.

— Так мы иногда называем себя, — сказал я. — Мы — это те, кто пытается противостоять агрессии яхров.

Гена печально крякнул и разлил еще по одной.

— За безнадежное дело, — провозгласил он очередной тост.

Мы выпили.

— А почему наше дело безнадежное? — поинтересовался я.

— По определению, — сказал Гена. — Любая партизанская война в долговременной перспективе обречена на провал. Чтобы партизаны победили, нужна поддержка извне — либо оружием, либо деньгами, либо, на самый худой конец — идеями. А лучше всего — всем сразу. Партизаны всегда убеждают себя, что они обязательно победят, может, не через год, а через двадцать лет, но очень редко партизанская война длится двадцать лет подряд. Меняется поколение, меняется система ценностей, молодежь все больше одобряет не партизан, а оккупантов, а старикам с каждым годом все труднее воевать и в конце концов война затихает сама собой. Так происходит всегда, это закон природы. Чтобы партизаны могли победить, им нужна внешняя помощь, а кто сможет ее вам предоставить? В той или иной степени яхры контролируют все планеты нашего сектора, а в других секторах помощи искать бесполезно — их обитатели даже не поймут, что у нас происходит.

— А почему вы говорите о партизанской войне? — спросила Даша. — Партизанская война начинается тогда, когда больше нет возможности вести нормальную войну. А мы нормальную войну с яхрами даже не начинали.