Звездный штрафбат

— Привыкнуть надо, — уклончиво ответил я. — Человек ко всему привыкает, этим он и отличается от животных, непонятно только — в лучшую или худшую сторону… Страшно, конечно. Сначала — особенно страшно. Кажется, что все пули и ракеты летят именно в тебя, а каждый лазерный луч нащупывает тебя персонально… Этот страх даже не от головы идет, что-то на уровне подсознания, тихий ужас подкорки и позвоночных нервов… Потом немного привыкаешь, — ради справедливости добавил я. — Привыкаешь прятать свой страх, а голову занимать множеством тактических мелочей, вроде перебежек, прицеливаний и горизонтально-вертикального планирования…

Неизвестная планета. По слухам — Сахара.

Место базирования штрафного батальона

«Мститель».

Тот же день, то же время…

— Не, ну я не понял, что тут за дела? Что за клуб по интересам для голых мальчиков? — раздался от двери протяжный голос с характерными приблатненными интонациями. Я подумал, что взводный командир у нас почти эрудит. Знает, например, такие сложные понятия, как клуб по интересам. Про голых мальчиков-то он наверняка все знает, еще бы ему не знать — с тремя сроками за плечами и такими наколками…

Я отвел глаза от окна. Помимо взводного с поэтической кличкой Бутон, верзилы под потолок с бритым, шишковатым черепом и изобилием шерсти в ушных раковинах, в дверях умывальника присутствовало еще и начальство пониже рангом — отделенный командир Шкряба.

Просто высокая комиссия с выездной инспекцией…

— Почему балабоним, почему не вкалываем, как заведенные? Не, Шкряба, ты, в натуре, понимаешь какого хавера? — опять протянул Бутон.

Шкряба, по-моему, и без натуры не понимал ни бельмеса, малый был туповат даже для сержантской должности, не требующей звездного интеллекта. Поэтому он снизу вверх вытаращился на старшего товарища, ожидая разъясняющих указаний — кому и когда совать в хавальник.

Шкряба — он и есть Шкряба, как раз тот случай, когда кличка одинаково отражает и форму, и содержание. Я вот до сих пор не пойму: оставлять уголовным в штрафбатах их тюремные клички — это в порядке поощрения к подвигам или во избежание путаницы? И кто вообще придумал, что у штрафников обязательно должны быть клички? Из каких таких исторических аналогов взяло это наше военное руководство?

Огромный Бутон сунул руки в карманы серого форменного комбинезона и гоголем (или — паханом!) прошелся вдоль умывальников. Рукава у него были по локоть закатаны, и на шее, над уставной майкой пятнисто-защитного цвета, болталось что-то наподобие костяного амулета, на запястьях — причудливые цепочки, в ухе — серебряное кольцо-серьга. На удивление бравый вид! Типичный пират-наемник из армады дядюшки Го, что в довоенные времена грабила торговые караваны в космосе. В конце концов наша бригада «Бешеных» зажала их на пустынной планете Омар и распотрошила в пух, перо и клочки органики. Горячее было дельце, как сейчас помню…

— Я, Шкряба, только в одно не въезжаю, — доверительно вещал взводный младшему товарищу, — ты к человеку, как к человеку, а он? Ты ему, шнырю, нагоняешь в уши, чтоб одним моментом все блестело, как хрен на блюде, а у него? Не, Шкряба, с такими бойцами нам до победы еще далеко… С таким войском, Шкряба, нам до победы как до метрополии на карачках…

— Да они опухли, бугор! Как есть без балды — опухли! — наконец догадался Шкряба.

Он вихляющейся походкой прокатился к Цезарю и моментально отвесил ему тяжелый пинок под зад.

Цезарь дернулся, но стерпел. Он уже рассказал мне — до штрафбата провел в заключении почти год, а там привыкаешь воспринимать блатных, как неизбежное зло. Несколько раз измордуют до полусмерти всем скопом, потом перестаешь обращать внимание на такие мелочи, как пинки и тычки…

Я подумал, что настала пора вмешаться. Если мы, солдаты, все равно собираемся проводить перевыборы руководства, то почему не теперь? Ротный Куница уже успел намекнуть нам, вновь прибывшим, что с большим удовольствием увидел бы в качестве младших командиров солдат-ветеранов, но «инициатива» должна идти снизу. Комбат Диц твердо придерживается мнения руководства, что только неформальные лидеры способны повести в бой штрафную массу. И кто это будет — ему, мол, от фонаря до лампочки.

Куница, конечно, не говорил всего, но я понял, что комбату действительно по фигу, в чьей руке кнут, лишь бы стадо покорно слушалось пастухов. Ввиду особенностей натуры, Диц, полагаю, испытывал особое, извращенное удовольствие, зная, что штрафники издеваются сами над собой…

А самое главное — я просто разозлился!

Выкинув в мойку недокуренную сигарету, я спустил ноги с подоконника. Мне даже не пришлось ничего говорить, они сами с готовностью пошли на конфликт. Еще одно, лишнее подтверждение того, что время перемен назрело, как прыщ на заднице…

Шкряба, словно ждал этого, резво развернулся ко мне:

— А ты чего дергаешься, служивый?! Ты чего, самый бурый здесь?! Тоже захотел по сопатке?! Сейчас оформим на раз и два!