Звездный Тарзан

— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…

— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!

— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.

Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:

— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?

Он пожал плечами и опустил голову.

— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.

— В следующий раз ты о них не забудешь.

— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?

Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.

— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.

Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.

— Я не могу остаться здесь!

Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.

— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!

— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.

Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.

— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.

У него пересохло во рту.

— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.

— Ты весь в напряжении.

Голос ее звучал откуда-то издалека.

— Твои мускулы стали железными.

Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.

— Мир в тебе, мать, — произнес он фразу, с которой ганианцы обращались к своим подругам. — Мир в тебе.

Лариэль убрала руки. В ее глазах он заметил замешательство.

— Что-то не так, Тристан? Я причинила тебе боль?

— Нет, — он мотнул головой и чуть слышно вздохнул, не сводя с девушки глаз. — Нет.

— Что же тогда?..

— Так делают женщины-ганианки, когда выбирают себе друга. — Тристан в волнении посмотрел на Лариэль и отвел взгляд. — Это часть ухаживания.

— А-а, — она залилась румянцем. После небольшой паузы она смущенно произнесла: — Извини, я не знала.

— Нет, — он наконец осмелился опять посмотреть на нее, — не надо извиняться.

Тристан сам оторопел от своих слов. Лариэль ласково улыбнулась ему, потом осторожно, словно перед ней стоял дикий зверь, готовый напасть в любой момент, приложила ладонь к его виску, провела пальцем по волосам.

— Люди совсем по-другому выражают нежные чувства, — чуть ли не шепотом произнесла Лариэль. — Хочешь, я покажу тебе?

Тристан затаил дыхание и, проглотив комок в горле, тихо ответил:

— Да.

Она прильнула к нему, закрыв глаза. Обняв за шею, наклонила его голову к себе. Их трепетные губы встретились, и Тристана бросило в дрожь. Он собрался было поднять руку, чтобы обнять девушку, но замер.

Она отступила от него на шаг, посмотрела ему в глаза и стыдливо улыбнулась.

— У тебя все получится на тренажере, — шепнула Лариэль, повернулась и вышла из комнаты.

Он молча проводил ее взглядом. Позже, завернувшись в одеяла и лежа калачиком, он долго думал о ней. Во сне, однако, он снова увидел себя на Ганволде, где стоял на вершине холма у погасшего погребального костра. Тристан проснулся весь в холодном поту. Его бил озноб. Кошмарные видения не покинули его и наяву, он сел, укутал плечи одеялом, чтобы согреться, и тяжело вздохнул.

«Мне не надо было оставлять ее одну, — думал он. — Этого не произошло бы, если б я остался с ней. Даже если бы она умерла, я был бы рядом. Теперь она умирает в одиночестве, она совсем одна».

Он почувствовал себя глубоко виноватым, на сердце стало тяжело. Тристан тряхнул головой и тщетно попытался сбросить с себя навалившийся груз. У него было ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Он посмотрел через плечо — на коврике, скрестив ноги, сидел Пулу. Ганианец склонил набок косматую голову и спросил:

— Ты что делаешь, маленький брат?

— Я думаю, — вздохнул Тристан. — Моя вина в том, что она там умирает одна.

Пулу непонимающе заморгал.

— Почему?

Тристан еще раз тряхнул головой, соображая, как ответить на вопрос. Собравшись с мыслями, он сказал:

— Если бы я остался там, она не умирала бы в одиночестве. Если бы я остался там, то не было бы всех этих… — Тристан обвел руками круг, — проблем с губернатором, я не доставил бы хлопот отцу и… — он не закончил.

Пулу помолчал немного и заметил:

— Ты пытаешься помочь, маленький брат. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Результат может быть, а может — и нет. В этом нет никакой вины.

Тристан долго размышлял над словами Пулу. Ему хотелось поверить в них, но душевная боль и глубокое чувство страха не позволили ему сделать это.

Он надолго забылся, завернувшись в одеяло, пока не вошел Раджак и не разбудил его.