Звездный зверь

Открытие Рамсботема уменьшило вероятность войны и разрешило проблему роста народонаселения. Сто тысяч планет были теперь не дальше, чем противоположная сторона улицы. Девственные континенты, необработанные поля, плодородные джунгли, смертельно опасные пустыни, замерзшие тундры, непроходимые горы лежали теперь сразу за городскими воротами, и человечество вновь вступало туда, где ночью улицы не освещены, где на углу нет дружески настроенного полисмена и где вообще нет угля, где нет хорошо прожаренных бифштексов, ветчины с яйцом, нет пищи для изнеженных тел. Человек вновь нуждался в своих кусающих, рвущих, звериных зубах, ибо он вновь вынужден (как это было столетия назад) убивать, чтобы не быть убитым, съедать, чтобы не быть съеденным.

Но у человека был великий дар выживания. Раса, давно преобразовавшая условия своего существования, раса урбанизированная, механизированная и цивилизованная больше, чем когда-либо раньше, теперь посылала лучших своих представителей, своих потенциальных лидеров, в первобытные условия — безоружный человек против природы.

* * *

Род Уокер знал о докторе Дж. Э. Рамсботеме, как знал об Эйнштейне, Ньютоне и Колумбу, но думал о нем не больше, чем об этих троих. Это было скорее соломенное чучело из книги, чем реальная фигура. Он пользовался рамсботемским выходом между Джерси и Аризоной, не думая о его изобретателе, так же, как его предшественники пользовались лифтом, не вспоминая об Отисе.

Если он и размышлял об этом чуде, то у него всегда появлялось полуосознанное сожаление, что аризонская часть выхода Хобокен Гейт была слишком далеко от дома его родителей. Она называлась Кайбаб Гейт и располагалась в семи милях от дома Уокеров.

Когда строился дом, этот район был последним, которого достигал туннель доставки и другие коммунальные городские линии. Поскольку это был старый дом, все его жилые помещения находились на поверхности земли. В доме были только спальни и столовая. Было так же подземное бомбоубежище. А жилые комнаты раньше одиноко торчали над землей, образуя эллиптическое укрытие: но когда Большой Нью-Йорк расширился, то вся местность в округе была застроена подземными апартаментами вперемежку с девственным лесом. Строить что-либо на поверхности было запрещено. Уокеры покрыли свои жилые помещения почвой и высадили лиственные деревья, но они отказались закрывать смотровое окно. Это была главная прелесть дома, так как через него открывался вид на Большой Каньон. Муниципалитет старался принудить их закрыть его и заменить подобием окна с телевизионным изображением Большого Каньона, как это делается в подземных помещениях. Но отец Рода был упрямым человеком и утверждал, что наряду с природой, женщинами и вином, это лучшее, что есть в жизни. Окно все еще оставалось нетронутым.

Род застал свою семью сидящей перед этим окном: ожидалась сильная буря в Каньоне. Здесь находились его мать, отец и, к его удивлению, сестра. Элен была десятью годами старше его. Будучи капитаном аризонской полиции, сестра редко появлялась дома.

Он обрадовался, и вовсе не потому, что его собственное опоздание благодаря ее приезду могло пройти незамеченным.

— Сестренка! Как хорошо, я думал, ты в Туле.

— Я и была там несколько часов назад.

Род пожал ей руку. Сестра цепко обняла его и поцеловала, прижав к своему высоко поднятому желтому корсажу. Она все еще была в форме: это подсказало Роду, что она только что приехала — в свои редкие приезды домой она обычно сразу переодевалась в халат и домашние туфли, а волосы связывала узлом. Сейчас же она была в защитной одежде, вооруженная, а ее кожаные перчатки и украшенная перьями каска лежали на полу.

Она с гордостью посмотрела на него.

— Как ты вырос! Стал с меня ростом!

— Я выше!

— Не пытайся вырваться. Я сверну тебе руку. Снимай ботинки и стань спиной ко мне.

— Сядьте, дети, — мягко сказал отец. — Почему ты так поздно, Род?

— А… — он хотел выкрутиться, рассказав о завтрашнем экзамене, но вмешалась сестра.

— Не приставай к нему, папа! Требуй, чтобы он извинился, и кончим на этом. Я научилась этому, когда была сублейтенантом.

— Тише, дочь! Я и без твоей помощи разберусь с ним.

Род был удивлен раздраженным тоном отца и еще более удивился ответу Элен:

— Да неужели? — и тон ее был странным.

Род видел, как мать подняла руку, как бы собираясь что-то сказать. Она выглядела расстроенной. Его сестра и отец глядели друг на друга; все молчали. Род перевел взгляд с одного на другого и спросил:

— Что случилось?

Отец улыбнулся ему:

— Ничего. Не будем больше об этом. Обед ждет. Пойдем, дорогая! — он повернулся к жене и помог ей подняться с кресла.

— Минутку, — сказал Род настойчиво. — Я опоздал, так как задержался у выходов.

— Хорошо. Тебе лучше знать, но больше об этом говорить не будем. — Отец повернулся к лифту.

— Но мне нужно еще кое-что рассказать. Меня не будет дома всю следующую неделю.

— Хорошо… что? Что ты сказал?

— Меня не будет дома некоторое время. Может, десять дней, а может, и дольше.

Отец казался обескураженным, он покачал головой: