Звездочет

Рядом с ее родственниками находились Арборетти в сопровождении Франческо и Роберто. Здесь были все, кроме Йена. Они приветственно кивнули ей, а Майлз даже попытался улыбнуться. Но ничто не могло компенсировать в ее глазах отсутствие Йена, которое красноречивее всего подтверждало то, что именно он подал на нее в суд.

В противовес всем ее измышлениям двери зала вдруг распахнулись, и, не обращая внимания на вопросительные взгляды Франческо и Роберто, Йен прошел к скамье Арборетти и сел, морща лоб и щурясь, как будто его одолевала нестерпимая головная боль.

Прежде чем явиться на суд, Йен провел несколько утомительных часов в сенате — единственном органе власти, который мог воспрепятствовать вынесению смертного приговора Бьянке. Он использовал все могущество фамилии Фоскари, но безуспешно. Они остались непреклонны. Йен не мог найти в себе силы взглянуть в лицо Бьянке, чтобы она увидела его неспособность защитить ее. Он использовал всю свою политическую власть и могущество титула, даже предложил увезти Бьянку из Венеции, став добровольным изгнанником, но теперь ему оставалось лишь сидеть на жесткой, неудобной скамье и смотреть, как женщину, которую он уже готов был полюбить, обвиняют в убийстве.

Стражники ударили в пол прикладами. Все еще хмурясь, Йен поднялся вместе с остальными, чтобы приветствовать судей. Никто не знал, кто они, — дань вековой традиции, свидетельствовавшей о неподкупности суда. Впрочем, это не мешало горожанам все же преподнести им дары, чтобы повлиять на исход дела. Один из судей, входящих в заду, размышлял о том, на что потратить взятку в тысячу двести дукатов: на новую гондолу или на любовницу.

Судьи прошествовали перед собравшимися и уселись на высокие стулья. Толпа на улице подняла недовольный рев, когда служитель попытался закрыть перед ними двери. Если уж им нет места в зале, то могут они хотя бы слушать процесс! Служитель оглянулся на всемогущего судью, но тот решительно покачал головой. Все знали, что дела об убийстве всегда подогревали нездоровый ажиотаж в массах.

Бьянка стояла посреди зала, солнечный свет из окна бил ей прямо в лицо. К ней вернулось самообладание, и она решила бороться за себя. Она не доставит Йену удовольствия легко избавиться от себя, тем более что он не смеет даже встретиться с ней взглядом. Один из судей, Альвизе да Понте, поднялся с места. Бьянка подумала, что он очень похож на мертвеца. Ни его внешний вид, ни хриплый голос не рассеяли атмосферу дурного предчувствия, которая витала над залом. Произнеся традиционную публичную молитву о справедливом и мудром судействе, он обратил к Бьянке свое продолговатое, похожее на посмертную маску лицо.

— Синьорина, насколько вам известно, суд не занимается разбором анонимных прошений, если они не подкреплены неопровержимыми доказательствами. Обвинения, выдвинутые против вас, весомы и доказательны. Вы обвиняетесь в убийстве Изабеллы Беллоккьо, известной в городе куртизанки. Если вы не признаетесь в этом, мы предоставим вам доказательства и возможность защищаться. Процесс будет необоснованно долгим и бессмысленным, потому что улики против вас многочисленны и достоверны. Поэтому я советую вам признаться в убийстве безотлагательно. Это избавит всех от ненужных треволнений, и Господь смилуется над вами. Вы согласны?

Роберто и Франческо затаили дыхание.

— Я не убивала Изабеллу Беллоккьо, — глядя прямо в глаза судье, недрогнувшим голосом ответила она.

Синьор Альвизе разочарованно вздохнул.

— Хорошо. В обвинении сказано: днем одиннадцатого ноября сего года вы убили куртизанку Изабеллу Беллоккьо в ее постели. Вы долго и безуспешно пытались взять над ней реванш, а затем в порыве ревности нанесли ей предательски смертельную рану в сердце. Затем спрятали тело, расчленили его и утопили.

— Ха-ха! — громко воскликнул Йен, вставая с места.

— Я попрошу вас сесть, д'Аосто, или покинуть зал суда, — обратил к нему свое бесстрастное лицо судья. — Еще одна подобная выходка, и вас выведут насильно.

Йен тут же опустился и не стал возражать.

Еще до того, как он так бездарно вмешался в процесс, Бьянка прониклась к нему презрением. Обвинение в убийстве само по себе отвратительно, но сопровождать его жестокими анатомическими подробностями с оттенком сексуальной извращенности вовсе подло! Она обернулась, чтобы наградить его уничижительным взглядом, но в этот момент к ней подошел стражник и что-то протянул.

— Хмурое выражение вашего лица свидетельствует о том, что вы узнали бумагу, синьорина. — Это было утверждение, а не вопрос, и Бьянка не успела объяснить, что ее хмурый взгляд предназначался жениху.

— Да, ваша светлость. Я узнаю. Это третий сонет Петрарки.

Второй судья, Архимед Сегузо, взглянул на нее из-под полуопущенных век:

— Мы здесь не для того, чтобы восхищаться вашей образованностью, синьорина. Вы узнаете руку, которой это стихотворение написано?

— Да, это писала я, — призналась Бьянка, не понимая, куда клонят судьи.

— Сколько подобных любовных сонетов послали вы Изабелле Беллоккьо? — Теперь судья не спрашивал, а угрожал.

— Ни одного.