Звездочка

Сквозь полуоткрытую дверь он видел, как она положила трубку. Потом украдкой бросила взгляд в зеркало. Кажется, Римма нашла свою прическу несколько растрепанной. Она подняла волосы выше, заколола их сзади заколкой. На секунду задержала руки, чтобы дать Виктору время оценить стройный и изящный изгиб шеи. Топкие руки нежно погладили затылок. Виктор невольно почувствовал, как внутри против его воли становится тепло. Римма угадала его смятение и поправила платье — провела руками по бедрам. Медленно, словно на подиуме, повернулась.

Теперь их глаза встретились.

— Доброе утро, — проговорила Римма.

Он не ответил.

Недавнее желание обладать Риммой разозлило его. И несмотря на то что злость эта была направлена на него самого, он охотно перекинулся на Римму.

Пройдя к зеркалу, поправил галстук.

Она стояла, прислонившись к дверному косяку. Глаза продолжали неотступно следить за ним с грустной насмешкой.

«Чертова ведьма, — подумал он, еще больше раздражаясь. — Чертова ведьма. Жадная и алчная».

Он вспомнил про недавний разговор, невольно подслушанный им, и полез в карман. Достав бумажник, отсчитал несколько пятисотрублевых купюр.

Положил их перед Римминым носом на столик, рядом с телефоном.

Она ничего не сказала, только на дне ее глаз вспыхнул недобрый огонек.

— Спасибо, — процедила она сквозь зубы.

Он вышел, так и не сказав ей ни слова.

Когда дверь за ним закрылась, Римма схватила деньги, смяла их и кинула вслед. Скомканные бумажки, шмякнувшись о входную дверь, рассыпались по полу.

— Ублюдок, — прошептала Римма.

По ее лицу текли слезы.

Она хотела бы выкинуть его из своей жизни, как эти бумажки. Никогда больше не видеть надменную улыбку, это холеное лицо… Ни-ког-да. Невозможность этого Римма осознавала, и чем острее и безнадежнее было это осознание, тем сильнее горела в Риммином сердце ненависть.

— Ничего, я справлюсь, — пробормотала она, подавляя ярость.

Взяв себя в руки, Римма собрала купюры с пола, бережно разгладила их.

Пересчитала.

Вышло четыре тысячи.

Нормально, решила она. Три отдаст матери. Тысячи хватит, чтобы прожить какое-то время. До следующей экзекуции — а именно так Римма называла редкие моменты общения.

И ничего унизительного, уже трезво рассудила она. В конце концов, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Первые лучи солнца осторожно вползли в комнату. Рита почувствовала их тепло и улыбнулась.

Открыв глаза, она даже не поняла, что с ней случилось. Она просто лежала, блаженно потягиваясь в кровати. Настроение было легким, воздушным, как эти шаловливые солнечные зайчики…

Она ли изменилась — или в ее жизни что-то исправилось?

Некоторое время она лежала, боясь спугнуть это восхитительное состояние легкости. Последнее время подобное бывало с ней редко. В основном, просыпаясь каждое утро, Рита просчитывала все свои будущие дела, потом взвешивала возможные удачи и неудачи — последние перевешивали… Никаких глупых и милых солнечных зайчиков в строгий реестр не допускалось.

Но сегодня они появились, не спрашивая Ритиного разрешения. Сами.

Она не спешила угадать причину их появления, но втайне догадывалась, что это напрямую связано с Сергеем.

«Это его зайчики», — сказала она себе. Потом испугалась этой мысли: из прежнего жизненного опыта Рита лучше всего усвоила один урок — не верить миражам. Сережа же был миражем, в чем Рита нисколько не сомневалась. Кто не бывал счастлив никогда — тот не знает и меры собственного несчастья… Поэтому Рита предпочитала придерживаться золотой середины.

И все-таки воспоминания о вчерашнем вечере наплывали сами, как волны теплого моря, нежили и ласкали Ритино воображение.

— В волосах моих заблудились мысли твои, — прошептала она, провожая взглядом нового солнечного зайчика.

Вот, снова!

Она проснулась теперь окончательно. «Снова ты придумываешь сказку. А сказки-то тем и отличаются, что возносят тебя на небеса с одной-единственной целью — сбросить оттуда. Чем выше окажешься — тем больнее будет падать…»

«Да ничего я не придумываю, — опровергла она собственные претензии. — Просто он хороший человек. С ним легко разговаривать. Он понимает меня. Или делает вид, но все равно это приятно…»

Она оделась и долго чистила зубы, рассматривая себя в зеркале.

Ничего не изменилось, только глаза стали спокойнее. Или — наоборот? Что-то в них появилось новое, Рита знала, втайне догадывалась что, но боялась произнести это вслух.

Надежда.

— Надо срочно раздобыть кусок железа, — сказала она строго этим глазам. — Пока я не вляпалась…

Чтобы прекратить это бессмысленное витание в облаках, она напомнила себе, сколько у нее дел. Закончить с набором — раз. Потом озвучка эта жуткая — два. Потом радио. Самое приятное, кто спорит? Но иногда Рите хотелось заговорить своим голосом, а не этим сексуально-придушенным шепотком.

И говорить о том, что действительно интересно нормальным людям.

Она вспомнила о ночном звонке. Голос звонившего был так похож на голос Сергея…