Звездочка

Паша встал и с минуту помолчал, обдумывая.

— Я считаю, неверно это, Семен Ильич, — начал он не спеша. — Нам осталось учиться меньше четырех месяцев. Разве можно учить других, когда у нас самих экзамены на носу! Теперь ни о чем другом думать нельзя, кроме как об этом. А то других выучим, а сами провалимся. Это — раз. А другое — то, что мы скоро пойдем на практику в заводские цеха.

— Вот он всегда такой! — опять вскочила Маруся. — Эх!..

Она не договорила (а сказать хотела, наверное, что-то злое, обидное) и села спиной к Паше.

— Так как же, Сычов, поступить с этим Петром? — Веселость в глазах Семена Ильича угасла. — Может, отпустить его на все четыре стороны?

Паша опять подумал.

— Жалко его, Семен Ильич! Он сирота. И учиться хочет. Я думаю: пусть с ним занимаются настоящие учителя. Они ж его лучше подготовят, чем Чесноков или, скажем, Родникова. На то ж они и учителя.

Семен Ильич внимательно и, казалось, немного грустно смотрел на Пашу.

— Да, — сказал он с оттенком сожаления, — все, что вы говорите, Сычов, правильно и разумно. Все правильно. Что ж! Так и сделаем. Тем более, что наши преподаватели уже сами предложили свои услуги. — Он встал, подошел к Сене и положил ему руку на плечо: — Ну что, Чесноков, объявили вам мой приказ?

— Так точно! — радостно крикнул Сеня, будто приказ тот был не о выговоре, а о премировании.

— Идите, — сказал Семен Ильич. — Сейчас откроем собрание. Идите, все будет хорошо. — И у самой двери добавил: — А Петру все-таки помогайте, кто как может. Так он всегда будет чувствовать около себя товарищей.

Ученики вышли.

— Вот, — засмеялся Сеня, закрывая тихонько за собою дверь (он был несказанно доволен), — а ты говорил: взгреет! Разве он не понимает? Он, брат, все понимает. Ну, а что учителя с этим делом лучше справятся, это, конечно, правильно.

Да, Паша в этом оказался прав, и директор согласился с ним, а не с Сеней и Марусей. Но почему же все-таки Семен Ильич смотрел на них так радостно, когда они говорили глупости, а его, Пашу, слушал со скучным лицом?

7. ЧЬЕ БУДЕТ ЗНАМЯ?

Клубный зал был переполнен. Собирали только токарей, но пришли и фрезеровщики, и слесари-инструментальщики, и литейщики, и кузнецы. Всем было интересно узнать, удержит ли прославленная 5-я группа первенство или знамя отберут девушки, которые обогнали уже две группы ребят и идут дальше.

Только избрали президиум, как Ваня Заднепровский, все время выглядывавший в окно, крикнул:

— Едет! — и опрометью бросился к выходу.

Вытянув шеи, ребята глядели в окна. По асфальтовой дороге катилась маленькая лакированная коляска. Двигая рычаг от себя и к себе, в ней сидел Глеб Иванович. Вокруг коляски суетились Саша Городищев и Костя Безуглый: конструкторы наблюдали свою машину в действии. И в зале грянуло такое «ура», что казалось — двери распахнулись сами под напором этого дружного крика.

— Предлагаю избрать Глеба Ивановича в президиум! — звонко выкрикнула Маруся.

Десятки рук подхватили коляску, подняли и понесли на подмостки.

Наконец все успокоились. Михайлов, держа в руке целую кипу исписанной бумаги, поднялся на трибуну. Выражение его скуластого лица явно говорило: «Ну, держись, ребята!» По рядам пробежал нервный смешок. Ох уж этот Михайлов!

Слушая его, все заранее решают, что первенство за 5-й группой. Вдруг он так повернет свою речь, такую преподнесет «мелочь» из жизни этой группы, что каждый мысленно махнет рукой и скажет: «Ну, прощайся, 5-я группа, со знаменем!» А немного времени спустя опять уже ни у кого не остается сомнений, что знамя 5-я группа не отдаст никому.

Начал он с того, как работали группы в учебных мастерских. Все четыре группы токарей изготовляли «планетарку». Работа над этой деталью к токарному патрону не очень хитрая, но требует точности: ведь от планетарки зависит, чтоб все кулачки шли к центру патрона с одной и той же скоростью. 5-я группа, равномерно наращивая темпы, сначала обогнала четвертую, потом вторую и пошла рядом с девушками.

— Заметьте, — поднял Михайлов вверх палец, — все работали без брака, аккуратно. Тут девушки поднажали и в прошлую пятницу, можете себе представить, сделали семьдесят девять деталей, обогнав за один день пятую группу на… — Михайлов сделал паузу и, насладившись видом вытянувшихся в ожидании лиц, небрежно сказал: —…на двадцать четыре детали…

В зале бурно зааплодировали.

Докладчик подождал, пока опять наступила тишина, и с невинным видом закончил:

— …из коих девятнадцать пошли в брак.

Теперь уж не аплодисменты, а такой хохот прокатился по залу, будто штукатурка обрушилась на пол со стен.