Звездочка и Коробок

— Посмотри, сколько тут презиков, — говорит Звездочка, глядя на презики, подвешенные на веревочках к потолку. — Много-много. И если перевести это «много» в «очень», как раз и получится так, как мне хочется потутулиться. Очень-очень. Посмотри на них, Ствол. Возьми одну штучку.

— Не могу, — говорю. — У меня руки привязаны.

Звездочка отвязывает меня, привязанного к кровати. Но не всего меня, а только руки. Я прикасаюсь к ним, ну, к этим штукам, которые плывут прямо по воздуху вокруг моей вытянутой руки.

— Звездочка, — говорю. — Они снова как рыбки. Плывут у меня вокруг руки,

— Они не плывут. Они просто качаются. — Звездочка говорит: — Видишь, окно открыто. На улице ветер. Он задувает в комнату. И поэтому они качаются. Презики в упаковках.

Да, я помню. Подвешенные к потолку.

— А кто их повесил на потолок?

— Ты, Ствол. Ты и повесил.

— Да, точно. Я. Звездочка, это я их повесил. Ну, на потолок. — Я опять тяну руку и прикасаюсь к резинкам, которые качаются от ветра. Который на улице и задувает в комнату. — Слушай, Звездочка. Это вообще не твоя квартира. Это моя квартира. Да, точно. Моя. — Они плывут прямо по воздуху, кругами — вокруг моей вытянутой руки, и не дают мне себя схватить. Как та часть меня, ну, которая внутри, та, которая не хочет тутулиться, когда Звездочке хочется потутулиться, и она начинает ко мне приставать и пытается сделать так, чтобы мне тоже хотелось тутулиться. — Звездочка, помоги мне схватить эту штуку. А то они что-то не ловятся.

— Ты сам вполне справишься, Ствол.

— Нет, лучше ты помоги.

— Ну хорошо. — Звездочка вкладывает мне в руку презик. — Вот видишь. Ты его поймал.

Поймал. Держу его в руке. У меня синие ногти.

— Ты у меня не мужчина, а зверь.

— Ммм... — говорю. — Да, я такой.

— Теперь оторви его и открой.

— Звездочка, а зачем я повесил их на потолок?

— Потому что они постоянно теряются. Здесь все теряется. Постоянно. Никогда ничего не найдешь, когда нужно. — Звездочка говорит: — Вот так, правильно. А теперь я сяду на тебя верхом.

Она снова привязывает меня, то есть делает со мной номер два и сразу же — номер четыре.

Комната уже не такая синяя, потому что на улице светает. Солнце светит сквозь оранжевые занавески, которые на окне. Окно открыто, и занавески шевелятся. Потому что на улице ветер. И еще — солнце, оранжевое. Звездочка лежит рядом. Она еще спит. Ее футболка слегка задралась на животике, который немного испачкан... ну, этим самым. Которое из моего безобразника. Значит, испачкан он из-за меня. Сейчас весна. Я встаю и хожу взад-вперед по комнате. Пытаюсь вспомнить, что было. Вчера и вообще. Стены в комнате синие, но кажется, будто оранжевые. Из-за солнца, которое светит в окно. Из-за солнца вся комната стала оранжевой. Я сажусь на кровать и смотрю на Звездочку. На свою девушку. Она сама маленькая и худенькая, но зато с большой попой. Как раз как мне нравится. И волосы у нее тоже — как раз как мне нравится. Длинные и каштановые. Ее ноги укрыты пледом, и поэтому сейчас их не видно. Плед видно, а ноги не видно. Потому что плед сверху, а ноги — снизу. Под пледом.

Звездочка говорит:

— Мммм-ммм ммммм ммм.

Это она разговаривает во сне. Сейчас мы с ней поговорим.

Я ложусь рядом со Звездочкой, ну, как будто я тоже сплю, и говорю ей:

— Мммм. Мммм.

Звездочка говорит:

— Мммм-ммм ммммм мммммммммммм.

У нее замечательно получается. Ну, разговаривать во сне. А у меня получается плохо, потому что я даже не сплю. И это странно. Что-то есть в этом странное.

Так. Я, кажется, знаю, в чем дело. Звездочка даже не знает, что мы с ней разговариваем. Она — потому что спит. А я — нет. Не сплю. Она даже не знает, что я сейчас рядом. Как будто...

Как будто меня вообще нет.

И мне страшно.

— Звездочка, — говорю. — Звездочка. Просыпайся.

Звездочка говорит:

— Мммммм.

— Пожалуйста, Звездочка. Просыпайся. А то за мной некому присмотреть.

— Мммммм.

— Звездочка. Просыпайся. Пожалуйста. — Я легонько трясу ее за плечо. Прикасаюсь к ее плечу. Хотя это не настоящее прикосновение. Не совсем настоящее. Потому что я даже не чувствую, как прикасаюсь. Это все из-за стразов. После ешек уже отпустило, но от стразов еще осталось, и поэтому я ничего не чувствую. Но я все-таки к ней прикасаюсь, и она должна что-то почувствовать, не что-то, что чувствуешь, когда к тебе прикасаются, ну, чтобы поласкаться, а просто почувствовать, что тебя трогают. Раньше не трогали, а теперь трогают. Что-то ведь изменилось, правильно? И она должна что-то почувствовать.

— Что?

— Звездочка, просыпайся. Пора вставать. А то опоздаешь в школу. — На самом деле Звездочка в школу не ходит. — Пора вставать, разносить газеты. — На самом деле Звездочка не разносит газеты. Она, потому что, уже не ребенок. Просто я говорю всякое разное, что, как мне кажется, может заставить ее проснуться.

— Что?

— Звездочка. Просыпайся. Пожалуйста. А то... э... а то уже скоро опять будет ночь, и опять надо будет ложиться спать. Так что быстрее вставай, а то проспишь целый день. Целый день потеряешь. Ты же не хочешь его потерять.

Звездочка говорит:

— Хочу, — и пытается накрыться пледом.

А я стягиваю с нее плед: