Звездочка-Во-Лбу (Чакра Кентавра)

Он резко поднялся, оттолкнувшись от подлокотников резного кресла, и от этого движения тусклые серебряные когти еще крепче стиснули его запястья — крэг давно привык к стремительности движений своего хозяина. Наклоняясь под каждой аркой, чтобы свисавшими с потолка вьюнками не потревожить остроклювую голову, лежащую на его белых волосах, точно пепельный капюшон, он прошел всю анфиладу, залитую закатным светом, и остановился перед табернаклем из черной кости, внутри которого парила ониксовая фигурка дикого крэга. Он приблизил к фигурке правую ладонь, и тут же в основании табернакля с мелодичным звоном выдвинулся неприметный до той поры ящичек.

Асмур подвигал кистью руки, ослабляя жесткую хватку когтей, и вынул из ящичка колоду карт. Ему показалось, что при этом его крэг начал часто-часто дышать, — что за чушь, сказал он себе. Крэги вообще не дышат.

Он долго тасовал карты, хотя ему было глубоко безразлично, как пойдет игра. Наконец решился и перевернул колоду нижней картой вверх.

Темно-лиловый контур ползучего грифона смотрел на него.

Темно-лиловый.

— Козыри — ночные, — проговорил он совершенно естественным тоном.

Голос Гаррэля, неслышимо сопровождавший его через все покои сюда, к табернаклю, ничем себя не выдал — ни вздоха, ни возгласа. А ведь ночные козыри не только предписывают час вылета — они еще и предсказывают, что кто-то из них не вернется из этого похода.

— Держи! — велел Асмур, швыряя карту в ничто, которое он определил на уровне окна.

Белый глянцевитый прямоугольник, испещренный почти черным крапом, долетел до рамы и исчез, словно растаял — Гаррэль протянул руку в ничто и принял переданное. Следующую карту Асмур положил перед собой. Он приблизил границу исчезновения к себе и очередную карту швырнул без предупреждения — она пропала, едва отделившись от его руки. Вернется? Нет. Молодец мальчишка, перехватывает по едва уловимому шелесту и не промахивается. А ведь это самый младший из его звездной дружины. Асмур сдал всю колоду, и началась игра. Он не следил за тем, какие карты выпадали ему, и теперь, разом раскрыв многолепестковый веер, почти с изумлением обнаружил у себя на руках чуть ли не всю темно-лиловую масть.

Забавно, в кои веки ему повезло, и надо же — именно в той игре, где не бывает выигравшего. Потому что играют они не вдвоем с Гаррэлем, а втроем, и третий партнер — это судьба. И чем бы ни закончился кон, выигрывает только она.

— Твой ход, — поторопил эрл.

В сгущавшемся полумраке блеснула летящая карта — она опустилась точно на черепаховый столик, едва-едва возвышавшийся над полом перед табернаклем. Карта была не сильной — Прялка Судьбы, да и масть была оранжевой, дневной, прямо противоположной ночным козырям.

— Колесо Златопрялки? Хм… Бью Собачьей Колесницей.

Так. Оба созвездья вышли из игры, и хорошо — они лежали слишком близко к галактическому ядру, там просто нечего было делать. Кто же выберет себе приют в таком жарком месте?

— Болотный Серв и Кометный Гад! — он подбросил две голубые вечерние карты, но они не исчезли, а, наоборот, удвоились — Гаррэль скинул, и даже не в масть. Владетельный эрл недоверчиво приподнял бровь — все выходило слишком уж гладко, как по писаному: из игры изымались либо чересчур опасные, либо совсем убогие, заштатные созвездья, на которые постыдился бы лететь и безродный с пестрым крэгом.

Судьба прикидывалась простушкой, и ее надо было испытать.

Теперь за ним было два хода подряд, и он выкинул одну за другой самые грозные, роковые карты с символами чудовищно неуравновешенных звезд и рушащихся созвездий. К его удивлению, Гаррэль наскреб маленьких козырей, и страшные карты тоже вышли из игры.

Судьба строила из себя дурочку. Такое обычно плохо кончалось.

Настал черед юноши, и совершенно неожиданно он выбросил сразу целую семерку — знаменитый Материнский Сад, И как это Асмур не сообразил, что у него самого на руках ни одного созвездья, входящего в знаменитую плеяду?

И вдруг его охватил высокомерный гнев. Он совершенно забыл об этой семерке, мечте звездоплавателей, но они-то там, у своих кораблей, все видели с самого начала и ликовали, предвкушая блистательный финал игры с таким сокровищем, выпавшим самому юному из них! Да, Материнский Сад практически непобедим, ему придется скидывать что попало, и семерка останется в игре с самого верха — таковы уж древние правила.

Остается только изумляться тому, что при своей практической непобедимости Материнский Сад, который, вероятно, уже не один раз собирался в чьих-то счастливых руках — да должен был собираться согласно законам вероятности! — эта беспроигрышная семерка на деле не выиграла ни разу. Ведь если бы это случилось, то по тем же правилам победившая карта должна была навеки исчезнуть из магической колоды, ее автоматически заменяли другим созвездием.

Семерка превратилась бы в шестерку, затем — в пятерку… Но этого не происходило. Старинные легенды говорили о счастливчиках, которые находились на волосок от удачи, и все-таки за полтора десятка веков ни одна карта Материнского Сада не досталась никому в награду. Чудеса? Не иначе.