Звездою учахуся

- Угу, плавали-знаем, - улыбнулся Репей. - А только вот где доказательства, а? Любит, говоришь? Всех, говоришь? Значит, и меня? - Тут бригадира повело, голос его забулькал ядом, и тут же взвинтился до крика. А где ж Он был, когда сеструхе мою разложили? В четырнадцать лет! И кто, главное? Директор школы, прикинь, козлина! Кончилась девка, на панель пошла. А когда меня на зоне шакалы подрезали, где Он был? Любовался, да?

Костыль поморщился. Чем дальше, тем у Репья конкретнее тараканы в голове шуршат. Уж не заторчал ли? Может, пришла пора от него сваливать? Мансур вот с Коптевского рынка недавно звал... как бы и шутил, а как бы и нет... Это стоило обдумать... после праздников, конечно.

Мужик муторно вздохнул, будто его по загривку отоварили. Не так, чтобы совсем с копыт сшибить, а типа с намёком.

- Ребята, поймите, всё куда сложнее, чем вам кажется. В жизни очень много зла...

- Вот Он в этом и виноват! - разом успокоившись, заявил Репей. - Он нам такую подляну устроил, Он нас такими сделал. А ты Ему кланяешься, свечки жжёшь... Думаешь, будто спасёшься...

Костыль аккуратно вырулил на Семёновскую площадь. Машин почти не было, но снегу намело изрядно. Шины, конечно, зимние, но очертя голову рвать тоже нефиг. Опять вспомнился Зубной. Нет уж, тише едешь, позже сядешь...

- Да не так всё, ребята, - едва ли не простонал мужик. - У вас детсадовские какие-то представления. Ну нельзя ж так, судить, ничего не зная. Да в любой храм зайдите, поговорите с батюшкой... или в самом деле почитайте, книг навалом, уж с пары книжек не ослепнете...

Это он зря сказал. Репей если разойдётся, его надо молча слушать. Нипочём не возражать. Костыль догадывался, почему его так клинит на этой теме. Баба эта помятая, как там её... Антонина, кажись. Ух, она разорялась тогда, Богом стыдила, адом пугала! А с какого бодуна? Всё по понятиям тогда сделали. На квартиру - дарственная, сама же подписала... ну, намекнули смальца. Нефиг было её плоскозадой дочке садиться в ларёк, не умея бабло считать. И ведь по-человечески всё с ними обошлись, никакого беспредела. Во Владимирской области тоже жить можно. Хошь дояркой на ферме, хошь давалкой на трассе. Но Репей почему-то тогда сильно перебздел. К тому же у него болячка нехорошая как раз тогда случилась... так надо смотреть, где и с кем. Да и давно уже пролечился. Но вот, выходит, крепко заело ему на этой божественности мозги.

Сам Костыль никогда про такое не думал. А вот мамка сильно не одобряла. Даже когда от гангрены мучилась, и то ни словечка. Санитарка там ей одна намекнула, типа за попом сбегать, так мамка из последних сил её обложила конкретно. Дядя Коля, тот всякой фигнёй не заморачивался. Его интересовали вещи простые и понятные. Что, впрочем, не мешало ему в ответ на мамкины попрёки, на какие, блин, шиши нализался, отвечать: "А Боженька послал". Ну, мамка его тоже, конечно, посылала. А он её... И понеслось...

У Костыля даже зуб залеченный заныл при этих мыслях. Хорошо же праздник начинается...

- Нет, ты думаешь, что спасёшься, - упрямо протянул Репей. - Что вот ты помолишься, лбом в паркет потыкаешься, и разлюли-малина тебе. Типа из любой дырки Он вытащит, да?

- Есть такое понятие, Промысел Божий, - сухо возразил мужик. - И знать мы его заранее не можем. Захочет Господь, будет это мне на пользу духовную - и действительно, вытащит. Были у меня в жизни такие случаи. Но и по-другому было... - он вздохнул. - Надеяться и молиться надо, а стопроцентно рассчитывать на помощь... нет, так нельзя.

Репей надолго замолчал. Уже и метро проскочили, и железнодорожную ветку-узкоколейку, скоро уже засияет фонарями Преображенка. И тут он вдруг хохотнул.

- Слышь, Костыль, тормозни. Есть тема.

3.

Михаил Николаевич не сразу даже понял, что случилось. Вот только что он сидел в тёплом салоне иномарки - а теперь его выволокли на мороз. Все трое непрошеных благодетелей, хлопая дверцами, выскочили из машины.

Места были знакомые. Летом тут хорошо - большой тенистый сквер, спортплощадка, и в отдалении приземистые, старой постройки дома. Однако сейчас всё гляделось довольно мрачно. Редкие фонари давали света ровно столько, чтобы отличить древесные стволы от снега. Свежего, хрусткого снега, ещё не помеченного здешними собаками.

Куртку, ту самую, "на рыбьем меху", с него сорвали сразу же, ещё в машине. Кинули куда-то на переднее сидение. Двое коренастых парней водитель и тот, что сидел с ним рядом, взяли его за локти, а третий, тощий и жилистый, пошлёпал через дорогу вперёд, к скверику. Махнул оттуда рукой давайте, мол.

Сопротивляться было бесполезно. Тем более, очки слетели сразу же, а без них мир сделался рыхлым и каким-то нереальным. Несмотря на бодрящий, казалось бы, мороз, у него закружилась голова и перед глазами поплыли радужные пятна. То ли звёзды, то ли новогодние игрушке на ёлке. Как радовался тогда трёхлетний Димка, как рвался развешивать золотые шары и серебряные бутафорские конфеты...