Звездолеты погибшей империи

— Списали на естественную вариабельность. Такое возможно, конечно… Но если Ангела действительно много лет назад запрограммировали — то кто, как вы думаете? А самое главное — зачем?

Андрей не сводил взгляда с собеседника.

— И зачем, по–вашему?

— По–моему… — Арианит затянулся папиросой и с шипением погасил ее. — Ну что ж, у меня есть гипотеза. Достаточно безумная. Что такое «танатос», знаете?

— Бог смерти?

— Да — если Танатос с большой буквы. А «танатос» с маленькой буквы — инстинкт смерти. Впрочем, я подозреваю, что это просто одно и то же… Так вот. Я думаю, что в последние столетия в коллективной психике людей родился Танатос. Вернее — новая версия Танатоса, отличающаяся от старой так же, как злокачественная опухоль от нормальной части тела. Где–то там, в среде сигналов, циркулирующих в миллиардах умов… Коллективное стремление к самоубийству. Что–то вроде патологического разума, не привязанного ни к какой конкретной голове. И вот этот разум обрел себе рабочий орган… Вы еще не думаете, что я свихнулся?

— Нет, не думаю, — сказал Андрей. — Звучит необычно, но… Вы думаете, что Ангел был запрограммирован Танатосом? Серьезно?

Арианит вздохнул.

— Мне самому трудно в это поверить, — сказал он. — Но уж очень хорошо это объясняет все события. Живое орудие. Человек, задачей которого было как можно больше разрушить… Понятия не имею, как с этим уживалась его личность. Знал ли он о том, что запрограммирован? То есть о какой–то обработке знал, конечно же. Но что ему о ней сказали? Технически такое можно сделать, если, например, заставить определенные нейроны выпускать отростки в определенные стороны. Ювелирная работа, но реальная. Я спрашивал специалистов.

— А ураниты?

— Ураниты — это другое… Я думаю, что после того, как мы вышли в Галактику, общий поток развития человечества еще и разделился на несколько ветвей. Дивергенция. И — конкуренция между ветвями, кто выживет, тот выживет… Нет. Не совсем так. Даже победившая ветвь может быть на самом деле короткоживущей. Обреченной. Успех — и неизбежное вымирание… Вы понимаете, что нам грозило?

— В случае победы уранитов?

— Или Гондваны… Это две ветви. Из четырех имеющихся… Имевшихся… А человечество — очень неравновесная система. Разнообразие в нем долго не держится. Так что война, по–моему, кончилась еще не худшим образом.

— Не худшим? — Андрей содрогнулся.

Арианит сочувственно смотрел на него.

— Далеко не худшим, — подтвердил он. — Попробуйте представить мир, в котором победили ураниты. Треть человечества — слепцы, остальные две трети — неграмотные рабы… А что касается Гондваны — то ее операция здесь, на Карфагене, была только началом. Есть четкие разведывательные данные. Они не собирались нас завоевывать. Жители Византии были им не нужны даже в качестве рабов. Они собирались стерилизовать планеты — и потом заселять их… Но даже все эти кошмары — только симптом.

— Симптом чего?

Арианит смотрел сквозь дым без всякого выражения.

— Изменения, — сказал он. — Как говорил кто–то из древних учителей: мы не умрем, а изменимся. Здесь, в Галактике, у людей зашевелились душевные структуры, которые на Земле дремали. Вот простой пример. Пока человечество жило только на Земле, в нем преобладали монотеистические религии. Язычество было исключением. Сейчас — точно наоборот. В коллективных слоях психики смещаются какие–то пласты. Идут течения. Мы постепенно становимся другими. И встречаем богов.

— Богов?

Арианит пожал плечами.

— Удобное название для любого узла, к которому сходится множество прямых и обратных информационных связей. Люди создают богов, да. Но и боги создают людей… Когда–то люди надеялись, что в Галактике нас ждет Христос: грустный, добрый… сочувствующий… А если это не Христос? Если это Кали? Пока что мы наткнулись именно на нее. Прямо лицом к лицу, если вы не заметили… Ну, а если дальше будет еще страшнее?

Андрей вдохнул и выдохнул.

— Значит, по–вашему, Ангел был орудием Кали?

— Это гипотеза, — напомнил Арианит. — Не более чем. Проверить ее невозможно, поскольку тело Ангела разнесено на элементарные частицы. Я о другом. Мы надеялись встретить в Пространстве если не Христа, то уж хотя бы Аполлона: пусть равнодушного, но прекрасного. А встретили Кали. И вы все равно хотите идти дальше?..

Андрей грустно улыбнулся.

— Плыть необходимо, — сказал он.

Руди Бертольд остановил автомобиль у Тремонт–хауса. Солнце жгло. Стеклянные террасы верхних этажей отсвечивали алым. К машине сразу же подошел солдат в синем доломане, с карабином. Опознал своего и вернулся на пост, не сказав ни слова.

Миновав стеклянные двери, Руди покосился на дежурного — тот лишь кивнул. В лицо его знали.

Теперь предстоял путь на самый верх.

В лифте Рудольф молчал. Ответил кивком какому–то полузнакомому полковнику; проводил взглядом девушку с погончиками службы связи. А когда они вышли, он остался один.

Последний этаж.

В приемной навстречу Рудольфу встал дворцовый препозит — высокий, худой, седой человек в необычном красном мундире.

— Входите, — только и сказал он.

Руди кивнул и сам открыл высокую дверь.

— Рад вас видеть, Рудольф…