Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

«Что, если сейчас засмеяться? Опять меня тошнит… Челюсть, кажется, совсем отвалилась. На этой машине оступился мой Гоча, чуть не разбился, маленький… Надо было сказать Авксентию, чтоб он не ставил ее во дворе…»

Тхавадзе увидел глаза шофера, устремленные на Маку, и кровь бросилась ему в голову. Он отпустил Маку, с силой потянул тормоз и распахнул дверь.

Самосвал оглушительно взвыл, встал на дыбы, шофер шагнул на ступеньку, открыл кузов, мокрая речная галька с хрястом осыпалась назад. Пока подбежал Тхавадзе, Авксентий наклонился и вытащил из кабины толстую витую монтировку, но поднять ее не успел.

Светло-коричневая «Победа» покатилась, свернула к обрыву, проехала у ног Тхавадзе и освободила дорогу.

При падении правая сторона ударилась об камень, машина перевернулась, и Мака увидела, как горы упали вниз, и сразу открылось небо, чистое сверкающее небо… У нее уже не дрожала губа, и душа очистилась, и она чувствовала удивительную легкость, словно летела вверх, а не вниз; только сердце, привязанное к чему-то, осталось там, откуда она взлетела, и не последовало за ней. Сердце осталось внизу, но мучительная мысль, не покидавшая ее все время, мучительная мысль, что она тяжела земле, не терзала ее более.

1966 г.

Перевод А. Эбаноидзе.

ТРИ РОМАНА

Проза Отии Иоселиани с самого же начала характеризовалась столь желательной в литературе самобытностью, оригинальным почерком. Сразу чувствовалось, что у писателя своя собственная творческая манера, свой взгляд на вещи. Это и выделило автора «Звездопада» из числа многих других.

Деревенская тема для наших писателей не внове. Вокруг нее вращаются лучшие образцы грузинской литературы. Но Отиа Иоселиани сумел подметить в жизни деревни такие краски, каких до него еще никто не подмечал. Это был мир, по-новому увиденный глазами талантливого писателя и во многом отличный от того мира, который до тех пор воссоздавали другие.

Отиа Иоселиани отлично знает деревню с ее нравами, повадками, настроениями, знает ее во всех тонкостях, со всем тем, что в ней есть плохого и хорошего. И особенно ему ведомы нужды деревни, ее больные места. Боль вообще ему хорошо знакома, она издавна оставила в его сердце глубокий след. Да и что за диво? Детство у него отняла война. А пережитое в войну, раны, оставленные ею, болят еще долго после того, как считаются залеченными.

Наши представления о мало знакомых людях и о их далекой для нас родине бывают подчас неточными, поверхностными. А это родит и поверхностность суждений, которые уязвляют и вызывают реакцию, особенно острую со стороны писателей. Недаром Отиа Иоселиани предваряет свой «Звездопад» таким хоть и кратким, но весьма многозначительным вступлением: