Звездоплаватели

– Я нигде не читал о том, что вы были ранены на Луне, — сказал я. — Почему вы умолчали об этом?

– Из осторожности! — ответил Камов. — Мы боялись, что если этот случай станет известным, нам не разрешат третьего космического рейса.

– Не думаю, — сказал Белопольский. — Мало ли что может случиться. Это не причина прекращать исследование Вселенной.

Мы долго не расходились в это утро (утро, конечно, только по часам), делясь воспоминаниями, говоря о будущем развитии звездоплавания и о нашем полёте. Астрономические наблюдения, до этого дня не прекращавшиеся на корабле ни на одну минуту, были как будто забыты.

Прошло часа три, и всё вошло в обычные рамки. Белопольский и Пайчадзе занялись наблюдениями. Камов принял дежурство у пульта. Праздник закончился.

Но судьба захотела, чтобы этот день ознаменовался ещё одним событием. Произошла встреча, которая чуть не погубила наш корабль, хотя и доставила большое удовлетворение нашим учёным товарищам. Осуществилась мечта астрономов Земли, — сказал Пайчадзе, когда всё уже кончилось. — На такое счастье даже в мыслях не смели рассчитывать. Теперь я самый счастливый астроном.

– Я тоже! — отозвался Белопольский. На его всегда хмуром лице сияла улыбка, а голос звучал непривычно мягко. — Теперь мне уже нечего желать. Кроме Марса разумеется, — прибавил он.

Для меня также это событие было исключительно интересно. Моя коллекции снимков обогатилась изумительными, уникальными кадрами. Благодаря тому, что я всегда держал мои аппараты в полной боевой готовности, мне удалось заснять всю эту необычайную, почти фантастическую встречу от начала до конца.

– Не будь вас, сказал Камой, — мы, вероятно, не успели бы сделать ни одного снимка. Это было бы большим ущербом для науки. Помните, вы сомневались, оправдает ли ваша работа участие в полёте? Одним только сегодняшним днём ваше присутствие на корабле оправдано.

Едва не ставшая роковой, встреча произошла в двадцать один час пятнадцать минут. Я только что собрался удалиться в каюту на отдых, когда неожиданно сработал автомат радиопрожектора. Дробный звон наполнил звездолёт, и сердце невольно сжалось от сознания близости внезапно возникшей неведомой опасности.

С самого отлёта с Земли ещё ни разу не раздавался на нашем корабле грозный сигнал.

Стремительно пролетел мимо меня Камов и кинулся к пульту.

Я не бросился за ним, а остался там, где меня застала тревога. Пайчадзе, находившийся в этот момент у окна застыл на месте, не спуская глаз с командира. Моё тело напряглось в ожидании команды, в готовности немедленно выполнить её, какова бы она ни была.

Но никакой команды не последовало.

Корабль неожиданно вздрогнул, и меня с силой бросило на стену. Страшный грохот тугой волной ударил в уши. Мысль о катастрофе мелькнула на короткую секунду, а в следующую я уже понял, что случилось: Камов без предупреждения включил один из двигателей. Впервые я без шлема услышал его работу.

К счастью для нас, чудовищный грохот продолжался не более пяти секунд. Снова настала тишина, и я почувствовал себя свободным от неожиданной тяжести. У меня кружилась голова и сильно звенело в ушах. Я видел у пульта сосредоточенно-серьёзное, но спокойное лицо Камова и понял, что неведомая опасность миновала.

– К левым окнам! — крикнул Сергей Александрович. — Мельников, к съёмке! — И прильнул к перископу.

Я бросился к киноаппарату, вмонтированному в левую стенку корабля, и, ещё ничего не понимая, молниеносно открыл объектив и включил ленту. Затем с лихорадочной быстротой схватил переносную камеру и открыл «своё» окно.

Сначала я ничего не увидел. Как всегда, тёмная бездна была усеяна бесчисленными точками немигающих звёзд. Всё было как всегда.

Но вот впереди нас из-за борта корабля начала выступать ярко освещённая изломанная линия края какого-то исполинского предмета. Он быстро увеличивался в размерах, вырастая на глазах, и, казалось, со страшной быстротой нёсся прямо на корабль.

Я видел причудливые нагромождения скал, острые скалы, глубокие чёрные трещины — сверкающую в лучах солнца колоссальную гору, готовую раздавить маленький звездолёт, который бесстрашно мчался ей навстречу.

Момент — и бесформенная глыба поравнялась с окном корабля, закрыв собой всё видимое пространство. До неё было так близко, что, казалось, стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до светло-серой поверхности, по которой, прыгая на выступающие скалы и проваливаясь в глубокие ущелья, с молниеносной быстротой промчалась тень нашего корабля.

Показался неровный, ломаный край, и вся масса как бы растаяла в пространстве позади нас. Видение исчезло с непостижимой быстротой. Снова спокойно сверкала звёздная глубина мира. Необъятная пустота вновь распахнулась вокруг корабля, и казалось, что и не было никогда уродливого обломка, промчавшегося мимо и едва не прекратившего наш космический рейс.

Всё заняло не больше двадцати секунд.

Ошеломлённый и даже, пожалуй, немного испуганный, я машинально остановил аппарат. Снимать больше было нечего.

Камов глубоко вздохнул. Его лицо было очень бледно. Он вынул платок и усталым движением вытер лоб.