Звездуха

Щуплый, остроглазый недомерок молча оглядел Олега да вдруг как свистнет в два пальца – оглушительно, аж уши заложило. И выбежали откуда-то еще двое. Один здоровенный, с черной бородищей, другой – длинный и худой, кривоносый. Что это, говорят, у тебя в мешке, а ну покажь. И шубейку сымай.

Сила и злость за время дороги из Олега не вышли, а только накопились. Снял он с себя мешок, в котором ничего, кроме остатка вяленой рыбы, не было; сбросил заячий полушубок, подарок старца Агапия.

Встал в боевую позицию, как учил Матьяш: левая нога чуть вперед, едва касается земли, вся опора – на правую.

– Подходите, сами возьмите, – сказал Олег с улыбкой и вытянул из лубяных ножен меч.

Страшно не было нисколько, даже весело. Совсем ничего в Олеге от Солония не осталось. Видно, тот весь со слезами вытек.

Разбойники не испугались, тоже оскалились. Выдернули оружие – у одного половецкая сабля, у другого секира, но по повадке ясно: не воины, а мужичье.

Сначала Олег применил «змею» – двойным ударом, с вывертом, выбил у худого из руки саблю, заодно вывихнув дураку запястье. С чернобородым торопиться не стал, напотешился. От неуклюжих взмахов легко уворачивался, сам не нападал – то слегка кольнет, то плашмя по лбу стукнет. Первый-то, который свистел, в драку не совался – только рот разевал.

Наконец чернобородый детина бросил оружие, повалился на колени: «Не убивай! Не с жиру разбойничаем. Жрать нечего. Куда податься, не знаем. Всюду татарове».

– Я знаю, куда вам податься. Я князь, – сказал им Олег. – Пойдете со мной?

Обрадовались. Большинство людей – они такие: лепятся к тому, кто знает, куда идти и что делать. Еще батюшка про это говаривал, но Олег-Солоний зелен был, мимо ушей пропускал. Теперь вот пригодилось. Какие бы сомнения тебя ни одолевали, ватаге этого не показывай. Ты тверд и уверен – они за тебя горой. Чуть дрогнул – засомневаются. А то и накинутся, растерзают.

В тот предзакатный час ватага и сложилась. Поначалу было в ней три человека: чернобородый кузнец из Коломны – Кузьма, крестьянский сын Минька с Ростовщины да кривоносый бондарь Кривонос – по имени его никто не звал, а был он, как все бондари, отовсюду и ниоткуда, шлялся с места на место, где работа есть.

Потом еще несколько человек пристали, но больше десятка людей Олег не держал – оравой прокормиться непросто, а тайно передвигаться и того трудней.

В Козельск они не успели. Взяли татары упрямый город и всех в нем до последнего человека вырезали. Отрока князя Василия, говорят, утопили в бочке с кровью. Сунули головой вниз: на, мол, волчонок, напейся досыта.

И на том война закончилась. Орда ушла восвояси, но не вся. В малые деревни зайти еще было можно, а по селам и городам всюду остались татарские надсмотрщики. Вроде и немного, а держали Русь в цепенящем ужасе.

Никто поганых не трогал, даже если татарин один и повернулся спиной. Потому что татарин – он стрелой птицу на лету бьет, саблей наискось тулово перерубает, а если кто против их закона пошел – убивают весь род, до младенцев.

Не нападала на татар и Олегова ватага. Сколько он ни уговаривал, не хотели и слушать. Боялись. Безохранные обозы грабили – но и только.

Полгода с лишком так просуществовали. Кто-то новый приставал, кто-то, наоборот, уходил. К зиме, когда кормиться стало тяжко, Олег оставил при себе только троих первых, да еще прибавился Пикша-плотник, полезный человек. Остальным сказал: идите с Богом, выживайте сами.

Промышляли впятером неплохо. Люди были довольны: сыты, ни в чем не ведают нужды. Олег радовался, что хоть малой мерой, да вредит поганым.

Но выпал первый снег – и погубил.

* * *

– Воз бросить, – приказал Олег.

Хлестнули лошадей, чтобы припустили и уволокли тяжело груженную телегу дальше в поле. Сами, пригнувшись, побежали в сторону. Авось татары пеших не заметят, погонятся за повозкой.

Сначала так и вышло. Всадники увидели впереди темное движущееся пятно, помчали вскачь.

Но света становилось всё больше, а до лесной опушки бежать было далеко.

– Сюда повернул! – задыхаясь, крикнул Минька. – Не уйти вместе. Давай врассыпную. А там – как Бог.

Татары разделились. Один по-прежнему гнался за возом, другой повернул за пешими. Расстояние быстро сокращалось.

– Стойте! – Олег схватил Кузьму за плечо. – Нас пятеро. Справимся.

Но ватага его больше не слушала.

Коломна вырвался:

– Ополоумел, князь? Со всей округи набегут. Кожу живьем сдерут! А, ну тебя!

И побежал влево. Кривонос и Пикша помялись было, но тоже кинулись наутек, всяк своим путем. Минька Свист – тот уже успел далеко уйти, он был сметливей остальных и легок на ногу.

«По снегу не набегаешься», – сказал себе Олег, подавив желание бежать куда глаза глядят, только бы подальше от маленького, неотвратимо надвигающегося всадника.

Тот на скаку выдернул из-за седла лук, из-за спины стрелу. Не замедлив рыси, выстрелил в того, кто отбежал дальше всех. Минька всплеснул руками, кувыркнулся в снег и не встал.