Звездун

Поначалу о каждом громком преступлении сообщают только основные факты, затем вообще наступает затишье. Возьмем, к примеру, серийных убийц Фреда и Роуз Уэст. Когда стало известно об этом кровавом злодеянии, средства массовой информации были лаконичны: Кромвель-стрит, тела, арестованные мужчина и женщина, подозреваемые предстают перед судом магистратов, который передает их дело в уголовный суд присяжных, – только самые общие сведения.

Неужели журналисты сидели сложа руки и наслаждаясь передышкой, которую получили благодаря «Закону о неуважении к суду»? Конечно же, нет. Они охотились за мельчайшими подробностями этой истории и ждали, когда семейную пару Уэст отправят в тюрьму. Только тогда информация хлынула потоком. Розмари Уэст приговорили к тюремному заключению, а уже на следующий день появились анонсы в газетах – «Смотрите страницы 2, 3,4, 5,6, 8, 10,11 и 12!», специальные репортажи, документальные фильмы. О преступлениях супругов появились книги, лучшая из которых – «Счастливы, как убийцы» – написана Гордоном Берном**.

** Книга «Счастливы, как убийцы», выпущенная издательством «Фейбер энд Фейбер». Берн также написал книгу «Чей-то муж, чей-то сын» об убийствах, совершенных Питером Сатклиффом.

Несомненно, публике трудно переварить такое обилие подробностей сразу, но узнать их можно только после завершения судебного процесса, когда снимаются опасения повлиять на его объективность.

Так что благодаря «Закону об уважении к суду» от 1981 года стране пришлось немного подождать, прежде чем она узнала больше о человеке, убившем Феликса Картера.

Глава 8

Так на чем я остановился? Вы появляетесь на работе…

Да. В лифте я какое-то время любуюсь образом человека, страдающего от похмелья, затем думаю об отце. Вообще-то я вспоминаю, что он умер и что в последний раз мои коллеги видели меня, когда я как обычно покидал офис.

Лифт открывается на этаже, где находится отдел продаж, и первый, кого я вижу, – Джефф, мой руководитель, мой непосредственный начальник собственной персоной.

– Крис, – обращается он к вышедшему из лифта человеку с «дипломатом» в руке, – рад вас видеть. Зайдите ко мне минут так через десять, нужно кое-что обсудить.

Десять минут больше того времени, которое Джефф обычно мне отпускает. Как правило, он говорит:

– Оторвитесь-ка ненадолго. Или:

– Как будете готовы.

Десять минут – это уступка из-за печального события, ведь я недавно лишился отца (на самом деле обоих родителей, но Джефф об этом не знает). Любопытно, сказал ли он остальным членам команды что-нибудь вроде того, что обычно говорил директор школы: «Дети, папа Кристофера умер и теперь на небесах. Поэтому Кристоферу сейчас грустно, и мы все должны поддержать его. Что такое, Адам?.. Нет, то, что его папа умер, совсем не значит, что твой тоже умрет. Ребята, даже не думайте об этом».

Работающие на нашем этаже сотрудники входят в команду продаж для той категории населения, которая объединяет молодых женщин. «Дерзость» покупают молодые женщины, значит, мы – те, кто отвечает за рекламу, – тоже часть команды. Нас четверо – рекламисты из отдела частных объявлений работают не на этом этаже. Мы ютимся в уголке и оттуда убеждаем рекламодателей вложить деньги именно в наше издание, а не в какой-нибудь другой глянцевый журнал из сотни подобных. А я – главный уговаривающий. Менеджер по рекламе журнала «Дерзость». Звучит шикарно, хотя наделе вовсе не так.

Когда я появляюсь, наш отдел ничем не напоминает оживленный улей. Почти все в сборе, пустует только одно место. Кстати, Джефф хочет меня видеть еще и по этой причине: собеседование с новым работником рекламной службы. Итак, если не считать одной вакансии, отдел укомплектован и готов к действию. Грэхэм и Адам ожидающе смотрят, как я приближаюсь.

– Ну, Крис? – спрашивает Грэхэм с сочувствием. – Как прошли похороны?

Ага, значит, все уже известно, и я готов его расцеловать.

– Спасибо, Грэхэм. Знаешь, как это обычно бывает. Все прошло гладко.

– Ну и хорошо. Рад слышать, – произносит Грэхэм, а Адам ему вторит:

– Замечательно!

– Слушай, как только придешь в себя, я тебе такое расскажу… – продолжает Грэхэм.

В этом-то с ним и проблема: отлично справляется с работой, но иногда уж слишком деловой. А я совсем забыл, что деловитость плохо сочетается с похмельем.

– Отлично, Грэхэм. У меня встреча с Джеффом, а потом поговорим, ладно? Чай будешь?

Из всех нас именно Грэхэм рожден для того, чтобы продавать, точно так же, как другие бывают прирожденными убийцами или медсестрами. Дело в том, что при нашей профессии ты либо вкладываешь в нее всю душу, либо стесняешься ее, словно какого-то прыща, который, как ты надеешься, никто не заметит. Грэхэм предан работе душой и телом. Он видит в ней возможность полномасштабного вторжения в чужие бумажники. По утрам он глядится в зеркало, a его отражение улыбается ему и говорит:

– Ты просто чудо, чувак!

В общем, для него это стиль жизни.