Звезды

Когда брат Риза отвозил его тело в Северную Калифорнию, он захватил также груду исписанных листков, которые и предложил затем издателю. В прошлом году изданная книга заняла одно из первых мест в списке бестселлеров и была провозглашена «последним великим романом поколения битников». Когда Филиппа наконец оказалась в состоянии прочитать роман, она нашла в нем слова, которые прочитала в ту ночь, когда обнаружила Риза мертвым: «С округлым личиком херувима, она была чистый ангелочек; когда она раскрывала рот, чтобы сказать что-нибудь, из него изливался свет… Она покоилась в моих руках, как маленькая теплая куропаточка».

Подойдя под взорами собравшихся к трепещущей под утренним бризом голубой ленточке, Филиппа увидела в витрине собственное отражение: высокая, стройная молодая женщина в шерстяной юбке и элегантном коротком жакете с крупными пуговицами. Ее темно-рыжие волосы скручены в модный французский узел и покрыты шляпкой-коробочкой под Джекки Кеннеди. Филиппа улыбалась, потому что ей нравилось то, что она увидела в стекле. Она больше не была ни той толстой, несчастной Кристиной Синглтон, которой покупали одежду у «Толстушки Чарлин» на Поуэлл, ни круглолицым херувимом Риза, его маленькой пухлой куропаточкой. В витрине отразилась уверенная в себе женщина, женщина на пути к еще большему успеху. Женщина, которая определенно не была одинокой.

Филиппа перерезала ленточку, вспыхнули блицы, и все ввалились внутрь, где их ждали накрытые столы – но нечего, от чего толстеют! Все блюда были приготовлены в соответствии с официальными рецептами «Старлайта»: крутые яйца в томатном желе, салат из маринованных огурцов, грибы, спаржа, сандвичи из холодной куриной грудки с ржаным хлебом, овощи и подливка из йогурта. Из напитков – диетическая содовая, кофе, чай, снятое молоко, приправленное мускатным орехом. Единственная уступка грешным слабостям – шампанское, которое вся компания, казалось, вознамерилась прикончить незамедлительно.

Когда все поздравляли Филиппу, неожиданно ворвался краснолицый Макс с истошным криком:

– Иисусе! Президент застрелен!

В салоне был телевизор с экраном в двадцать один дюйм. Макс кинулся включать его, а вокруг тут же собралась толпа.

Экран засветился, на нем появились слова «Сводка новостей» и голос диктора произнес: «Мы прерываем нашу программу».

– Господи, Господи! – бормотал Макс, один за другим переключая каналы, каждая станция передавала одну и ту же сводку новостей. Наконец, он нашел станцию, показывающую репортера на лужайке, вроде бы у госпиталя. Репортер замогильным голосом говорил: «Мы еще не получили ни одного слова о состоянии президента Кеннеди, который был доставлен в Парклендский госпиталь здесь, в Далласе, немедленно после того, как в него стреляли, когда кортеж автомобилей следовал по городу».

В комнате воцарилось молчание, все, враз онемев, уставились на экран.

– Вы можете видеть, – голос репортера дрожал, – за мной толпу, собравшуюся возле госпиталя.

Камера медленно дала общий план. Люди толпились перед тринадцатиэтажным зданием. Они стояли молча, некоторые коленопреклоненно, многие плакали. Откуда-то доносился обращенный к людям умиротворяющий, похожий на пасторский, голос. Камера продолжила движение, словно выискивая его источник, пока не остановилась на старом автобусе с надписью по борту: «Дэнни Маккей, приносящий Иисуса». На продавленном капоте автобуса стоял молодой мужчина с простертыми руками и призывал своих братьев и сестер во Христе: «Присоединитесь ко мне в молитве за нашего любимого президента».

Филиппа видела, как толпа обернулась к нему, лица людей выражали замешательство и надежду, они были словно дети, ищущие вожака. Пока он говорил, Филиппа чувствовала силу его духа, донесенную телевидением. «Я не знаю, что происходит в стенах этого здания, братья и сестры, – выкликал молодой проповедник, – но мы должны возвысить наши голоса к Господу и сказать ему, что мы не хотим, чтобы он взял к себе Джона Фицжеральда Кеннеди сегодня, мы знаем, кто виновен перед миром в том, что здесь случилось!» Дэнни Маккей уже кричал: «Они хотят обвинить Техас! Но это не Техас застрелил нашего любимого президента! Это совершил дьявол!»

К этому времени некоторые гости покинули салон, другие тяжело опустились в кресла или, как Ханна, тихо плакали. Филиппа продолжала слушать проникновенный голос бродячего проповедника.

Он повелевал. Он убеждал. Он был повелителен и прекрасен. Слезы текли по его красивому лицу, когда он призывал мир «показать Господу, как мы любим человека, который лежит здесь, в этом госпитале». Филиппа чувствовала, как его сила достигает и захватывает ее. Дэнни Маккей говорил: «Позволь нам предложить себя вместо нашего сраженного президента». И толпа вскричала: «Аминь!»