Звезды без пощады

— Сс… — попытался Филин окликнуть Сергея Николаева, но горлом вышел не то свист, не то шелест. Лицо горело, точно врезали по нему со всей дури банным веником. Кто-то настойчиво тянул его за верхний край разгрузки, а он в непонятках упирался, таращась в сумрак крайнего прохода, у начала которого разметало, размазало ребят. Лишь потом Алексей мотнул головой и увидел возвышавшегося над ним в двухметровый рост Жмота. Тот энергично развевал рот и орал что-то. Орал, выкатывая как пузыри глазища, но орал беззвучно. А потом с ушей словно выбило затычки, и Филин услышал его громогласную речь, густо украшенную матом.

— Я в норме! Николаева бери, — прорычал Филимонов в ответ Жмоту. Еще через секунду для него прояснилось положение их печальных дел: дружинники здесь никак не в счет — чего с них взять, большей частью необстрелянных, вооруженных кто обрезом, кто пистолетом или бестолковой АКСУшкой? — а в их спецгруппе, подчиненной Кукишу, было уже минус пять. Тяжелая статистика, если в подразделении всего четырнадцать душ, бой только начался и даже врага никто еще не видел в лицо. Вернее в гнусную инопланетную морду. Среди пяти убитых, ко всем бедам, оказался сам Кукиш, и это означало, что командование группой переходило к нему, Филимонову Алексею Викторовичу, в затертом прошлом майору владимирского СОБРа. Может от осознания этого, а может оттого, что при виде синего, перекошенного лица Егорова, холодной иголочкой кольнуло в сердце, Филин вдруг выпрямился и закричал на Жмота:

— Николаева бери, я сказал! Все отходим! Игорь, Дима, в проход! — он махнул в сторону коридора, которым ушел Гудвес и остальные к оружейке.

Держать оборону у среднего люка теперь не имело смысла: ведь кафры вот-вот хлынут из крайнего и ударят ребятам в тыл. И цепляться за пустой зал тоже глупо: на открытом пространстве его бойцы особо уязвимы. Следовало честно признать, что это рубеж обороны проигран.

Жмот, подхватив под мышки Сергея, поволок к бурым с зеленцой выступам, начинавшим коридор. На полпути бедняга Николаев начал приходить в себя: шевельнул ногами, согнулся и выругался для приличия. Кому из бойцов СОБРа охота чувствовать себе беспомощной куклой? Даже если тебя хрястнуло об пол взрывной волной, если переломаны кости и едва в теле душа, выдавать слабость не мило никому. Николаев крепче схватился за приклад «Винтореза». Отчего дерево казалось таким приятным на ощупь? Гладкое, теплое — едва ли не тело любимой женщины. Почему раньше он не замечал этого чудесного свойства личной спайперки? И одновременно в диссонанс жуткая ломота в ребрах. Ее можно терпеть, если стиснуть зубы и материться сквозь них. Если думать о ребятах, мертвых и живых, Димке, майоре Филине, Славке с Игорешей, отступающим с оглядкой на темное жерло крайнего люка, и Жмоте, утаскивавшем его, Николаева, со всей своей двухметровой силой и жадностью непонятно куда. А прицел «Винтореза» скребется об пол, цепляется за пористое покрытие. Непорядок это. Хана тонко отстроенной оптике. И нельзя так, нельзя! Даже в ограниченных пространствах Кахор Нэ Роош прицел имеет значение, как в той рекламе размер. Он подтянул винтовку ближе, прижимая ее к животу, к месту, откуда сочилась и разливалась по телу боль. Мутным взглядом прошелся по толстенькому с крупной мушкой стволу, задержал его на своих, волочащихся по пенолиту ботинках — откуда на них кровь? — уставился в темное пятно крайнего люка. Там точняком было движение.

— Жмот. Жмотяра… — простонал Николаев. — Ну ты, сука, отцепись от меня! Кафры высунулись! Дай, напоследок постреляю!

Кафры — не кафры, но в зал вынесло какой-то механизм округлой формы, паривший над полом в полуметре. Над кольцеобразными выступами матового металла точно злые глаза вспыхивали точки: красная — желтая, красная — желтая, между ними торчали короткие подвижные раструбы. Конструкцию венчал небольшой купол, прорезанный вертикальными щелями. Сама машина не слишком большая, меньше земного малолитражного автомобиля, и даже ферс-кафравец в такую штуку не поместится бы. Вывод: робот. Боевой? Разведчик или ремонтник? Филин и Коля Старовойтов уже достигли начала коридора и скрылись за выступами. Кизя на любые неожиданности заведен точно пружина, и сразу рука его резко вправо за спину, бросок — граната легла рядом с трупом Челадзе в двух метрах от кафравской машины. Прости, Ваха, но тебе теперь все равно. И Дима успел шмыгнуть за выступ арки, сразу занял положение с колена: автоматная очередь звонко ударила в купол робота. Когда взорвалась РГД, вторая граната — подарочек от Порошина — только пролетала центр зала. Сто десять грамм тротила ухнуло знатно, отбрасывая к расплаву труп Челадзе, крепко сотрясая инопланетную машину. Ударило по барабанным перепонкам. И осколки густо застучали в металл.

— На пол! — запоздало рявкнул Филимонов.