Звезды без пощады

— Пасть примкни! — вспылил зам главы администрации и дернулся всем телом — обгорелая нога оставила на пенолите черный росчерк. — Сука сердечная! Не спорить со мной! Вы четверых жалеете, а там народа еще тысячи… Наших овец, которых мы должны оберегать и пасти. Тысячи!

— И жизнь всех зависит, будет ли у нас в достатке кафравского оружия, — продолжил его мысль Вольный. — Но кончать ребят лучше только по их желанию. Не звери же мы. Может, кто протянет до подхода помощи.

— Добрые вы, подлюки, — оскалился Гудвас. — Марш отсюда! — трясущейся рукой он поднял свой «Вальтер».

Старовойтов стоял в стороне, сминая штанину выше колена. Ткань вымокла родной кровушкой. Оказывается, зацепило и его. Осколком гранаты или еще какой дрянью, теперь не разберешь, и оно не важно. Рана плевая. «Оружие важнее людей! — мысленно повторил он». В СОБРе каждый мыслил иначе: нет ничего важнее человека, твоего друга, товарища с которым ты ешь и пьешь, с которым вместе под пули и вместе назад из перестрелки. Конечно, в полупьяных соображениях Гудвеса есть свой резон: взамен четырех тяжелораненых притащить в город пару десятков кафравских стволов. Раздать их лучшим бойцам, обучить стрелять, и выйдет уже кое-какая сила, может быть, способная защитить жизни тех тысяч. Но все-таки настоящая сила не в оружии. Вовсе не в оружии, будь оно хоть инопланетное, хоть господнее. Сила в вере, что тебя не бросят, не предадут, и если эта вера надломится, то грош цена этому могучему арсеналу…

Николай не додумал: пистолетные выстрелы заставили его содрогнуться. Сколько он слышал этих выстрелов раньше! Другой раз и ухом бы не повел, а теперь вздрогнул и повернул голову. Гудвес — пьяная, изнывающая от боли сволочь — а стрелять умеет: с трех выстрелов два точно в голову тому безнадежному парнишке.

— Короче так, — Старовойтов решительно шагнул к Гудкову и носком берца отклонил наведенный на него «Вальтер». — Несем всех, кто жив в город. Я беру Григорьевича.

— Коль! — попытался остановить его Вольный.

— Я его понесу! — решительно и зло сказал СОБРовец и ухватил Гудвеса под руки.

Тот вскрикнул: обожженная нога коснулась пола, поехала по пенолиту. В глазах помутнело, и словно черные шторы упали на них, и сознание вон.

— Вова, Шрек, Денис и вы трое, — окликнул растерявшихся дружинников Вольный. — Разобрали раненых. Тянем к городу. Остальные, кто сколько унесет, оружие, — он кивнул Мякушеву и указал на горку плазмометов и прочих опасных игрушек, взятых в оружейке.

Ляхов и Томский не остались в стороне, взяли с кучи по козлобою и несколько «утюгов». И даже Вера Миронова, потрясенная развернувшимся на ее глазах, схватила с пола что-то тяжелое, в правую, в левую руку. Пошла за дружинниками, всхлипывая, переступая обломки укрепления. С двух сторон дымился смрадными струями пенолит, рядом лежали, мертвые обгорелые люди. Впереди, шагах в двадцати зияла яма, в которой убили последнего карем-кафравца. Казалось, его крик до сих пор рвет барабанные перепонки.

* * *

— Надо бы помочь ребятам, — высказался Черновол. — Если станем по эту сторону озерка, то опасности для нас большой нет. Дистанция приличная, успеем пострелять этих тварей.

— Успеем, если по нашу сторону их не окажется в достатке на наши же задницы, — Сергей оттеснил плечом Тараса, стараясь не выпускать из вида кеброа. Инопланетянину и так многое позволили: и волю в передвижении, и свое оружие он вертел в лапе, точно не чужак, а родная человеческая душа. — Что скажешь, Жоут Эмати? Можем ли мы помочь людям и сами уйти целыми? — спросил мичман, полагаясь на опыт длинношерстого.

Керан прожил здесь четыре цикла: черт его знает, много это или мало в его космическом понимании, но зверье и возможные неприятности в странных биотронах он наверняка изучил лучше землян, сунувшихся сюда всего час назад.

— Грихры опасные звери — быстрые, — беззвучно произнес инопланетянин. — Почему-то открыты все люки в пещеры, и грихров много. Кроме грихров могут появиться оверки. Раньше один я бы побоялся, но нас четверо.

Из зеленовато-синих зарослей донесся человеческий крик, отчаянный, обреченный. Трое, что держались ближе к воде, попятились к темному овалу прохода, стреляя короткими очередями в сторону моховых кочек.

— Идемте, — решился мичман, поглядывая на летунов, снова притаившихся на гигантском выросте коричневыми холмиками. — Ириша подожди здесь.

— Я одна не останусь! Нет! — хватая с пола ранец и пакет, отрезала Красина. — И скажите, уважаемый Керан Эмати, эти летающие создания опасны? — продолжила она, опережая вопрос Лугина и указывая на неподвижных существ верху. — А то может случиться так, что они нас сожрут раньше, чем мы придем к кому-то на помощь.

— Не опасны, если их не беспокоить, — пообещал кеброа. — Очень опасны грихры, — он имел ввиду тех худосочных чудовищ, напоминавших лошадиные скелеты, едва забранные слоем голого темно-красного мяса — их образы с подачи длинношерстого ясно отпечатались в сознании землян. — Они нападают неожиданно, и не остается времени выстрелить. Но я умею отгонять грихров, если их не слишком много.