Звезды без пощады

Сделав пару шагов еще, мичман разглядел двоих, понуро стоявших перед администрацией на коленях, и теперь смог услышать негромкую прохладную речь Гудвеса:

— …а если гнидничать, то и нехрен жить рядом с нами. Крысюков мы не потерпим, ни здесь, ни в нашем будущем мире. Кто еще скажет, что я жесток? — он медленно прошелся взглядом по толпе.

— По чем разборки? А? — спросил Лугин переминавшегося с ноги на ногу соседа.

— Да не по чем. Эти сучата бухло сперли или заханырили. А ведь Перец предупреждал. Красиво вчера всем говорил, о правилах общежития втолковывал. Их по-хорошему ремнем отпороть надо, как малых сопляков. Мочить-то чего? Если за каждый косяк мочить, то кто до Фаргерта долетит?

— Перец, это который? — вопрос был нехорошим: приблизительно как полюбопытствовать на съезде КПСС: «а что такое коммунизм?», но Сергей рассудил, что лучше рискнуть с ним сейчас.

— Ты дурак? — тот глянул на мичмана с некоторым сожалением. — Вон старший Перец, — он указал на широкоплечего справа от Гудвеса, и добавил для полной вразумительности: — В джинсовой куртке младшой Перченок. Видишь, зубы скалит?

При упоминании джинсовой куртки, Лугин аж шею вытянул как гусь, но быстро разобрался, что джинсовый вовсе не тот, которого он искал: у этого джинсовка оказалась черной с серыми потертостями, и личико моложе — лет 20 парню, не больше.

Гудвес тем временем продолжал:

— Я не жестокий, ребята, — я честный. И хочу порядка, без которого всем кирдык. А порядок просто так не дается: его надо организовывать наглядными уроками. Вот я все теперь сказал.

— Грач, исполни постановление, — Перец небрежно махнул перчаткой в сторону приговоренных.

Тип в дутой нейлоновой куртке скинул с плеча автомат.

— Патроны попусту не тратить, — Перец неодобрительно зыркнул на него.

— Дак три консервы у нас же… — хотел что-то возразить Грач, но взгляд старшего Перца перебил охоту спорить.

Он водрузил калаш на место и достал армейский штык-нож. Где-то у другого края площади возникла суета, там же безумно, по-звериному заголосила баба. Первый из стоявших на коленях, всхлипнул и сжался точно кусок мяса на сковороде. Его сосед вскинул голову, заводил ей из стороны в сторону.

— Саня! Санек! — выкрикнул он, обращаясь к кому-то на возвышении. — Всего за две бутылки водяры? Ребята!!! — вскакивая с четверенек, он отчаянно обернулся к толпе, но пара помощников Грача мигом вернули его на место и заломили до хруста руки.

— Нах! Нах, бля! — хрипел он, пытаясь отбиться.

— Суки! — выдохнул Лугин, отведя взгляд к блочному строению. Как резали первого, спокойного, он предпочел не смотреть. Ясно только, резали неумело, и нож был тупой, и в душе каждого ни капельки бога. Толпа слегка волновалась, роптала, но дальше трусоватого неодобрения дело не шло. Да и попробуй выпендрись — пулю кому охота схватить или того ножичка в бок?

Когда мичман вернулся взглядом к месту расправы, с первым покончили: голова его как-то неплотно стыковалась с туловищем. Крови на зеленовато-буром покрытии видно не было — просто темная клякса рядом со слетевшей фуражкой. А строптивый, едва приблизился Грач, заверещал и вырвался все-таки. От жареных эмоций частенько появляется столько дури, что хиляка ни за что впятером не удержишь. На ноги он вскочил, лицо цветом точно салатный лист, зрачки молниями стреляют. Вскочил, врезал под дых, ближнему помощнику Грача, и рванулся, оставляя в чужих руках разорванную в лохмоты куртку.

— Тормози его! — всполошился Гудвес, сам сбегая с возвышения.

Строптивый, скача с бесовским проворством, успел обматерить Перца, коротко, но славно, с таким откровенным чувством, что всех на площади проняло. И опередить преследователей шагов на пять успел. Выкатив глаза и брызгая слюной, он несся точняком на Лугина.

— Ну уроды! Хватайте же! — Гудвес замахал руками, надеясь уже не на Грача, а на кого-нибудь решительного из толпы.

Хватать — не хватать, на этот счет у мичмана имелось свое мнение. Не сильно, но уверенно он оттолкнул стоявшего рядом в камуфляже, сам подался в другую сторону, как бы давая коридор беглецу. Тому, как перепуганной мыши только и нужна была малая щель. Едва строптивец поравнялся с мичманом, обдав запахом пота и страха, Сергей споткнулся на ровном месте, охнул и катнулся под ноги набегавшему Грачу с дружками. Пятисекундной заминки хватило, чтобы беглый вырвался из полукруга и шмыгнул между корявых пещерных выростов. Выстрел из СВД прозвучал запоздало. Несколько парней, прошив толпу, бросились к тем выростам, за которыми начинался чемоданно-картонный шанхай. Прямо скажем: найти беглеца с ходу шансы у них были невысоки.

Лугин лежал, впечатавшись лбом в пол и поскрипывая зубами. Прошлись по нему здорово, будто бульдозером переехали. Ожог на плече, да и щеку тоже кто-то будто рвал стальными когтями. Приоткрыв глаза, Сергей увидел сапоги, остановившиеся рядом. Как увидел, так сразу догадался: его проделка не осталась без внимания, и многим товарищам из администрации пришлась не по душе.

— Ах ты, ублюдок лысый! — услышал над собой мичман.