Звезды для командора

— Значит так. Сегодня по вашему адресу будет подана "Волга", прощу вас здесь вот написать свой адрес, вы вместе с дочерью приглашены ко мне в гости. Совершено случайно будет присутствовать ректор с Бауманского высшего училища. Если ваша дочь нам понравится, -

Командор сделал паузу, подчеркивая важность и двусмысленность своих слов, а Мария Леонидовна только согласно махала головой и не сводила глаз с генерала-красавца, затем Командор продолжил.

— Если она нам понравится, то все будет в порядке. И с поступлением, и с последующим распределением. Ну а насчет мужа настаиваете?

— Да-да и желательно с каким-нибудь рискованным полетом что б было связано. Знаете, лучше быть вдовой космонавта-героя, чем женой пьяницы и бабника.

— Понимаю, вас, понимаю. Сам вдовец. Итак, не смею больше вас задерживать, ровно в 20.00 машина будет подана к вашему подъезду. А за мужа не беспокойтесь. Всего хорошего.

— До свидания, Илья Сергеевич, до свидания, всего наилучшего, побегу обрадую дочь, вот она будет рада!

Дверь хлопнула и потекли просители с различнейшими просьбами, но перед глазами Командора уже стоял во всем своем великолепии сегодняшний вечер. Время летело, как на корабле "Союз".

А Мария Леонидовна, выйдя из штаба передовой космонавтики, потрепала дочь по щеке:

— Ленка, тебе повезло, генерал вовсе не толстый, как директор твоей школы, а просто красавец, я аж сама захотела под него…

— Ну да, я твой вкус знаю.

— Молчи дура, это генерал, а не двоечник из соседнего подъезда, который тебя лишил святого и самого дорогого! К тому же он вдовец…

— А вот это ма уже интересно, говоришь не толстый, а какого росту?

Ближе к вечеру Командор отдал приказ подготовить документы на космонавта Заикина к участию в полете "Зевс". Вот так решаются судьбы людские…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Клава, Клавдия Шаркова, не ездила на машине. Ни на черной "Волге", ни на черном "ЗиЛ" е по одной единственной причине. По той же самой единственной причине она не раскатывала ни на "Жигулях", ни на "Запорожце". Она не имела этого добра. На такси салатового цвета, с "шашечками", каталась она частенько и в принципе задаром, но это отдельный разговор и в другой раз.

Клава ехала домой, а жила она по старому у черта на куличках, а по новому в жопе, то есть в новом микрорайоне, построенном советской доброй властью для трудящихся. Естественно руками трудящихся и за деньги, не доплаченные в зарплату и полученные за водку. Кто ж в народе советском не знает, что себестоимость родимой то ли шесть, то ли восемь копеек литр, а продают по три шестьдесят две "сучок" и по четыре двенадцать "Экстру". Может быть где-нибудь в Москве "Экстра" и экстра, но в Омске это просто говно из картошки, да отфильтровано через газеты. Поэтому и отдает цвет в зелену.

Приехала Клава на насквозь промороженном троллейбусе к себе в жопу, восьмой микрорайон, проспект имени Стрельникова Ивана, ему еще на острове Даманский китайцы все поотрезали, вот изверги! А все Мао и эти, хуебины фуевы, недаром их так прозвали… Троллейбус промороженный насквозь, все, кто не пьяный, ногами сучит, что б не замерзнуть и во весь голос поливают и водителя, и начальство его, и райисполком херов…

— Бляди эти, сами на "Волжанках" раскатывают, а тут жопу морозь, гребать их мать…

— Да не выражайтесь, дети здесь…

— Так я ж не против детей, а наоборот за детей, поморозят письки — своих не будет!

— Ха-ха-ха-ха…

— Ну и вфуячил замудило фоки-наки члено-коромысло борминдох мать етит твою налево!.. —

кто-то на задней площадке завернул особенно замысловато и весь салон добродушно грохнул смехом.

— Вот греется, ну дает, истинно русский только такое может завернуть…

— На кой фуй русский, татарин я, закимарил, а рука к поручню примерзла, мудила дернул и оторвал с мясом!.. —

и продолжил речь свою таким хитромудро вывернутым выражением, что захохотали не только все, но и даже дети.

Еще семь остановок и конечная, а там пробежка среди хрущеб и родимый подъезд. Водку и закусь она еще днем купила, да… А интересный он… вот утрутся Ленка с Катькой, не одна из них еще с космонавтом не спала, да… И в глазах что-то такое блестит, не тошто у наших здешних хануриков, залезет на тебя, а сам на стол косит глазам, как мол там, водка, не выдохнется ли… Ни удовольствия, ни чего… Одна сырость, ну а потом еще и аборты делай… Ну а тут сразу видно — орел, как взгребет, так взгребет, мало не покажется…

— Конечная, двери не рвите, с открытыми возить буду! -

простужено захрипело в динамике и пассажиры выпали под черное небо, усыпанное редкими огнями фонарей. Стоял хруст, кашель, плевки. Мужчины прикуривали, женщины разбегались так.