ЗВЕЗДЫ И ПОЛОСЫ

Никакими силами это наводнение было не остановить. К концу месяца золотовалютные запасы Америки были исчерпаны почти на девяносто процентов. Потребительские цены возросли более чем в пятнадцать раз, и при расчетах в магазинах и на автозаправках с покупателя, вопреки всем законам, все чаще требовали евро, швейцарские франки, песо, йены, рубли, даже украинские гривни – все что угодно, только не американские доллары.

Наконец правительство США признало свершившийся факт. Специальным указом, который тут же получил в прессе имя “Билль нищеты”, оно объявило о прекращении действия нынешней национальной валюты и о введении на всей территории Соединенных Штатов доллара нового образца. Купюры, оказывается, уже были тайно отпечатаны в Нидерландах. Для простоты визуального различения они имели не серо-зеленоватый, а розовый, с нежными оттенками, цвет, из-за чего сразу же обрели сленговое прозвище “красных”. И этот доллар признавался отныне единственным средством законного и официального платежа. Никакого курса по отношению к прежней валюте новые доллары не имели: каждому гражданину Америки открывался личный стандартный кредит в пять тысяч номинированных единиц. Все остальные вклады следовало подтверждать документально, и восстановление их, то есть предполагаемая компенсация, откладывалось до лучших времен.

Это был уже не столько экономический, сколько символический акт.

Америка, стиснув зубы, подчинилась новой реальности.

Грандиозность данного действия еще требовалось осознать.

Правда, времени ни для осознания, ни для размышлений практически не было.

Другое событие всколыхнуло насторожившийся мир.

Утром 12 апреля войска Китайской Народной Республики оккупировали Тайвань.

Великий желтый дракон

1

Китай всегда был загадкой для Запада. Со времен Марко Поло, выпустившего свою знаменитую книгу о Поднебесной империи, в которой он провел ни много ни мало семнадцать лет, Китай представлялся европейцам как сказочная полумифическая страна, где все не так, как у них.

Европейцев поражали даже не вошедшие в поговорку сложнейшие китайские церемонии, не имеющие с точки зрения европейского прагматизма никакой содержательной ценности, и не циклопические сооружения восточной державы, вроде Великой Китайской стены, протянувшейся более чем на пять тысяч километров вдоль исторических имперских границ (это больше чем расстояние от Лондона до Парижа), их поражали скорее поведенческие эталоны китайцев, настолько абсурдные, что никак не укладывались в рационализированное западное сознание. Например, то, что после свержения императора Чжу Юцзяня (XVII век) почти восемьдесят тысяч чиновников его администрации, как один, покончили жизнь самоубийством. Просвещенные европейцы просто не понимали – зачем? Неужели эти опытные администраторы, на которых, с любой точки зрения, не было никакой вины, не могли спокойно работать с новой императорской властью? Или то, что перед одной из решающих битв, которая могла бы изменить весь облик страны, китайские полководцы, уже построившие войска, вдохнули в себя тончайшие ленточки золота, то есть тоже покончили самоубийством, вместо того чтобы поверить в судьбу и дать сражение. С точки зрения европейцев – действие абсолютно нелепое. Зачем торопиться? А вдруг битву каким-нибудь чудом все же выиграть бы удалось?

Поражал сознание европейцев и тот поистине удивительный факт, что, опередив Запад во многих принципиальных технологических инновациях, намного раньше изобретя компас, порох, книгопечатание, бумажные деньги, многопалубные военные корабли, китайцы тем не менее не попытались создать вселенской империи: не двинулись на завоевание мира, что было бы естественным для любой европейской страны. Китайцы, например, не открыли Америку, хотя, двигаясь по теплому течению Куросио, сделать это было довольно легко, не колонизировали Южную Сибирь, несмотря на то, что сильных противников на этой территории у них не было, не пробовали завоевать Японию или средневековые государства Азии.