Звезды и стрелы (СИ)

Толстяк гордо выпятил грудь и отсалютовал винтовкой.

— А вы, мистер Блэйк, похоже, уже успели смотаться в Ричмонд и обратно!

Я покраснел до корней волос. Не хватало еще, чтобы мои компаньоны приняли меня за труса!

— Полно вам, — засмеялся Шеймус. — Джонни не виноват, что у него самый быстрый скакун! Были бы у нас с вами такие, мы бы уже, как пить дать, доскакали до самого Нью-Йорка!

Мистер Конноли сплюнул на землю.

— Проклятые клячи!

Ирландцы засмеялись, а волк в канаве страшно захрипел.

Сколько я помнил себя, смех всегда был неизменным спутником страха. Воины постоянно шутили и хохотали отбив очередную атаку неприятеля. Чем страшнее была опасность, которую удалось пережить, тем безудержнее становилось веселье.

Я вспомнил, как смеялись смертельно раненные «мальчики Худа», лежащие в лужах собственной крови на кукурузном поле при Энтитем-крик, я вспомнил израненных кавалеристов на станции Барлоу и оскальпированных трапперов в форте Беар-Пау.

Это был не веселый смех, но он приносил облегчение. Когда ты смеешься, страх отступает. Руки прекращают дрожать, а стылая кровь вновь начинает бежать по венам.

Я засмеялся вместе с товарищами. Мы спустились в канаву и уставились прямо в глаза чудовищу, которое едва не прикончило нас всех.

— Что теперь с ним делать? — спросил Шеймус. — За него в таком состоянии вряд ли дадут хоть доллар!

Мистер Конноли покачал головой.

— Во Фри-Сити нас будет поджидать траппер, который собаку съел на отлове умертвий, — ирландец положил свою винтовку на плечо. — Это он обещал помочь нам добыть гризли!

— Этот парень, должно быть, безумен как скунс! — фыркнул Шеймус. — Добровольно заниматься таким делом!

Волк затих в своих тенетах, и теперь внимательно рассматривал нас сквозь окровавленную колючую проволоку. От этого взгляда у меня мурашки побежали по всему телу.

— Так что, бросим его тут? — спросил я.

— Ну да, — Шеймус пожал плечами. — Намотаем на него побольше проволоки, чтобы ненароком не высвободился, и потопаем дальше!

Желтые глаза чудовища уставились на толстяка, а окровавленные клыки обнажились в хищной ухмылке.

— Не нравится мне это, — сказал я. — Маниту прогневаются. Они будут преследовать нас до скончания времен!

Мистер Конноли вздохнул.

— Бросьте, мистер Блэйк, — сказал он. — Это все индейские суеверия. Вы же, вроде, вполне цивилизованный человек.

Я себя цивилизованным человеком никогда не считал. Особенно, если дело касалось разгневанных духов.

— Нужно его сжечь! — сказал я. — Как преподобный Джонс сжег вашего бизона!

Ирландцы переглянулись.

— Я не против, — быстро ответил Шеймус. — Все же лучше, чем оставлять разгневанного маниту на воле!

Здоровяк ирландец посмотрел на нас с Шеймусом и усмехнулся.

— Тогда чего же мы ждем? За работу!

Мы разбрелись в разные стороны, подбирая обломки досок и все, что может гореть.

Шеймус приволок откуда-то шесть поломанных стульев, а мистер Конноли притащил разбитый комод.

Обложив умертвие со всех сторон досками, мы навалили сверху сухой травы и кустарника.

— Костер будет тот еще, — вздохнул мистер Конноли. — Даю руку на отсечение, сюда быстро сбегутся любопытные со всей округи!

Я присел перед волком на корточки и протянул к нему руки.

— Простите нас, всемогущие духи, — пробормотал я, расцарапывая ладонь о проволоку. Кровь закапала умертвию на морду. — Примите мою скромную жертву, и возвращайтесь к себе с миром!

Просунув руку сквозь стальные путы, я ухватил черную стрелу, и рывком выдернул ее из волчьего плеча. Чудовище зарычало и попыталось вскочить на ноги, однако железные шипы держали его мертвой хваткой.

— Это что за хрень? — Шеймус склонился надо мной, уперев руки в колени.

Я протянул стрелу мистеру Конноли.

— Глядите, у вашего умертвия такой не было?

Ирландец покачал головой.

— Я купил Шона во Фри-Сити, — сказал он. — Если его и проткнули индейской стрелой, то об этом знает только траппер, который его добыл.

Достав из-за пазухи платок, я осторожно завернул в него жуткий трофей.

Огонь взлетел до самых небес! Глаза умертвия неотрывно следили за нами сквозь пламя, до тех пор, пока не лопнули, с отвратительным шипением. Даже после того, как плоть животного почернела и обуглилась, чудовище продолжало рычать и дергаться, пытаясь сбросить с себя колючие оковы.

— Вот же живучая тварь! — выдохнул Шеймус, прикуривая от уголька свою сигару.

— Уходи с миром, — повторил я, и поклонился ревущему пламени.

* * *

Заночевали мы на заброшенной ферме. Шеймус сбил себе ноги в кровь, и теперь лежал, на груде сена, тихонько постанывая.

— Хуже мозолей только индейская стрела! — вздохнул он, ворочаясь с боку на бок.

— Много ты знаешь об индейских стрелах, — фыркнул Мистер Конноли.

Рыжий ирландец сидел на колченогом стуле, проводя ревизию припасов оставшихся у нас после стычки с умертвием.

— Я видел, как док клещами вытаскивал у одного парня стрелу из брюха, — оживился Шеймус. — На наконечнике были здоровенные зазубрины…

Я только хмыкнул.

— Врешь ведь, и не краснеешь!

— А что, — Шеймус подбоченился. — Так ведь рассказ куда интереснее!