Звезды комбата

В 20 часов 30 минут 14 января усилиями 54-й гвардейской танковой бригады город был полностью освобожден. Сотни разбитых машин и орудий, свыше 200 трупов захватчиков осталось на его улицах. Танкистам был дан двухчасовой отдых.

Ночью в освобожденный город Нагловице в сопровождении комкора С. А. Иванова прибыли командарм П. С. Рыбалко и член Военного совета армии С. И. Мельников. Комбрига И. И. Чугункова и его заместителя по политчасти П. Е. Ляменкова застали за ужином, который ввиду неотложных дел пришлось прервать. Командарм, расстелив на столе свою карту, обернулся к застывшим в ожидании полковникам:

— Завтра, шестнадцатого января, к исходу дня мы должны любой ценой освободить Ченстохову. Этого требует сложившаяся оперативная обстановка и… — генерал поднял от карты глаза, — приказ Верховного. Слышите, комбриг? Иначе гитлеровцы разрушат все то, что поручено сохранить.

— Слушаюсь, товарищ командующий!

— Вашей бригаде идти на Ченстохову первой. Придаем вам легкосамоходный полк, батальон мотострелков двадцать третьей гвардейской бригады, дивизион зенитной артиллерии, роту саперов из сто двадцать первого отдельного инженерно-саперного батальона. Поддержит и авиация. Офицер связи из дивизии Покрышкина с нами.

— Теперь все дело за вами, товарищи, — в тон командарму сказал С. И. Мельников, обращаясь к Чугункову и Ляменкову.

— Да, — оживился Рыбалко. — Нужен толковый и смелый командир головного отряда. Кого предлагаете?

— На это дело у нас намечен Герой Советского Союза гвардии майор Хохряков.

— Отлично! — удовлетворенно прогудел командарм. — Молодчина он, знаю: отличился и сегодня под Нагловице. Вызывайте его сюда!

Направляясь на КП бригады, где остановились генералы, Хохряков в недоумении ломал голову: «Зачем я вдруг понадобился командарму? Не допустил ли какой-то оплошности?..»

П. С. Рыбалко, знавший в своей армии поименно всех Героев, встретил комбата крепким рукопожатием.

— Здорово ты поколотил фашистов в Нагловице. Спасибо, сынок, за службу!

— Служу Советскому Союзу, товарищ командующий!

— Хорошо служишь, образцово. Мы вот тут с членом Военного совета, с командиром корпуса и командованием бригады прикидываем, какую тебе награду определить. Да и новую задачу уже наметили. Комбриг Чугунков и замполит Ляменков предлагают твой батальон в головной отряд. И чтобы шестнадцатого января взял Ченстохову. Необходимое усиление, притом весьма солидное, комбриг выделил. Не так ли, товарищ полковник? — повернулся Рыбалко к комбригу Чугункову.

— Будет сделано, товарищ командующий!

— А Хохряков что скажет?

— Любой приказ выполним, товарищ командарм.

— Удачи тебе, майор. Береги себя, людей береги. А из техники выжимай все возможное и невозможное. Ну, давай обнимемся на дорожку.

«И чтобы шестнадцатого января взял Ченстохову», — вспоминал Хохряков слова командарма, направляясь в батальон вместе с Павлом Евлампиевичем Ляменковым.

О задаче, поставленной командармом, Ляменков и Хохряков сначала накоротке побеседовали с офицерами, затем провели летучее партийно-комсомольское собрание. В результате каждый экипаж знал о большом доверии командования, и в делах, мыслях и чувствах танкистов зазвучал призыв: «Даешь Ченстохову!»

Поздно вечером 15 января 1945 года 7-й гвардейский танковый корпус достиг реки Пилица в районе города Конецполь, опоясанного сплошными лесами. Город оказался сильно укрепленным. Гитлеровцы, обнаружив столь ненавистные им тридцатьчетверки, открыли яростный огонь из более чем двухсот противотанковых орудий. Несколько наших машин получило повреждения.

Попытка с ходу прорваться к городу по единственному, освещаемому ракетами мосту стоила еще трех танков.

Комбриг приказал рассредоточить основные силы бригады по опушке леса вдоль реки. Танки батальона Хохрякова, следуя друг за другом на расстоянии 25—30 метров, словно слились с ночным лесом.

Опасаясь внезапной атаки на мост, фашисты непрерывно вешали ракеты, обстреливали предмостную территорию из гаубиц и минометов.

Попытка прорваться по мосту при нацеленных на него десятках стволов противотанковых пушек, затаившихся в укрытиях на противоположной стороне, была безрассудством. Хохряков при всем своем бесстрашии не рискнул бы на это. Но выход из критического положения надо было найти безотлагательно.

По реке шло «сало», топкие берега покрывала коварная ледяная корка. Глубина фарватера велика для танков: форсировать реку по дну вряд ли возможно.

Все эти данные доложили комкору С. А. Иванову. Тот, в свою очередь, сообщил их П. С. Рыбалко. И немедленно последовал приказ: «Срочно разведать Пилицу во всем районе. Найти броды и доложить лично командующему армией!»

Все бригады, вышедшие к реке на протяжении двадцати километров, приступили к выполнению приказа.

— Итак, друзья, — сказал Хохряков офицерам, собравшимся у командирского танка, — придется «плыть».

— «Поплывем», товарищ гвардии майор, — дружно отозвались в темноте голоса.

— Ты, Гриша, знаешь, что нужно делать, — Хохряков положил руку на плечо рядом стоящего Агеева. — Давай, дорогой, шевели мозгами.