Звезды на дисплеях

Достигнув нулевого уровня, друзья покинули лифт и, перевернувшись в воздухе, подлетели, цепляясь за поручни, к "южному" лифту. Тот как раз прибыл, и из него выпорхнули, в числе прочих, двое статных военных: лейтенант и старлей. Поприветствовав Сергея Куприянова кивками, они сумрачно глянули на капитана Кондратенко, округлили глаза при виде кошечьей головы, торчащей из-за пазухи капитана, и удалились в молчании к лифтам идущим к тору.

— Смотри, какие гордые! — усмехнулся шеф, когда они оказались одни в лифте, несущемся к самому концу южной причальной мачты. — А ведь тебе ими командовать!

— Объяснишь ты мне, наконец, почему мне командовать этими… термидорами?

— Терминаторами!

— Тем более.

— Да ты сам уже догадался. Сейчас… — собеседники вылетели из лифта на конечной остановке и, следуя изгибам коридора, оказались перед шлюзовой камерой.

Вела она внутрь явно военного космического корабля, поскольку выкрашена была в любимый военными серо-стальной цвет. Стоящий на посту сержант вяло отдал прибывшим честь, — а он и вправду стоял, покачиваясь в разные стороны, как это бывает при использовании в невесомости ботинок с подошвами на "липучке" — однако не задержал и ничего не спросил. Похоже, этот визит был согласован заранее.

На стене шлюза красовалась выполненная под трафарет красной краской надпись: "Меч-39. Военно-космические силы России". По-видимому, это был тот самый "Меч", замеченный капитаном на подлёте. Когда спутники удалились от часового и, не встретив более никого, полетели по коридору ведущему, как и на "Охотниках" в ходовую рубку, капитан Кондратенко хотел, было, продолжить расспросы, однако шеф приложил палец к губам и Василий снова замолчал.

До рубки они не долетели. Притормозив около одной из кают, дверь, в которую была украшена табличкой "Майор Стрижаков, командир", шеф набрал на тастатуре код доступа, и дверь ушла в стену, освободив проход для друзей.

Расположившись в каюте, кстати, не превышающей по размерам привычную капитанскую на "Охотнике", Василий Кондратенко ждал, что сейчас настоящий разговор и начнётся, однако Сергей сначала взлетел к потолку, откинул жалюзи, прикрывающие устройство местной связи и выдернул этот блок из гнезда. Не удовлетворившись этим, он достал из кармана устройство размером не более стандартного переговорника и включил его.

По ушам ударила волна ультразвука, хоть и почти не слышимого, но создающего сильный дискомфорт, особенно при движении и поворотах головы. Кот жалобно замяукал, и больно вцепившись когтями в капитанскую грудь, попытался забиться глубже под куртку, чтобы избавиться от этого, этого…

— Да, реакцию кота я не учёл, — сокрушённо покачал головой шеф, выключая глушилку. — А нельзя ему уши заткнуть как-нибудь?

Напоровшись на красноречивый взгляд товарища, шеф мигом отказался от этой мысли. Он достал теперь уже настоящий армейский переговорник и, нажав несколько кнопок, произнёс:

— Вестового к каюте капитана!

После чего открыл дверь. Вестовой появился через пару минут, открыл рот для рапорта, но шеф прервал его:

— Доставить кота на камбуз, накормить тем, что ему понравится! — и уже другим тоном, повернувшись к снова выпроставшему из-под куртки голову Маркизу, спросил, — пойдёшь с ним?

— Сходи, Маркиз, сними пробу! — поддержал его и хозяин, показав рукой на болтающегося в дверях сержанта.

И кот, как будто поняв, выбрался из-под куртки и сиганул на грудь военному, снеся того своим импульсом к противоположной стене коридора. Дверь закрылась, и снова заработал глушитель. Василий сморщился.

— Придётся потерпеть, Вася! — нарушил молчание Сергей, раскрывая свой лаптоп, и пристёгивая его к миниатюрному складному столику. — Сейчас это самое защищённое от прослушивания место в системе Юпитера. И не перебивай, я всё расскажу сам, вопросы потом. Вся это секретность из-за того, что у нас, кажется, имеется теперь прототип звёздного движка. У нас – это у ВКС России и ООН. Кое-то ты, наверно знаешь. Но я тебе расскажу сейчас всё без купюр.

Ещё в начале века российский физик академик Виктор Макаров – тогда он правда, не был ещё академиком – выдвинул всеобъемлющую теорию пространства – времени, которая, впрочем, не вызвала в научном обществе большого энтузиазма. Поскольку, хотя и объясняла весь спектр физических явлений, но требовала введения большего числа мерностей пространства, чем привычные для нас три измерения плюс время. До него учёные полагали, что высшие измерения в нашей Вселенной как бы скомпактированы и не могут быть обнаружены. Макаров же предположил, что это положение не всегда справедливо.

В частности его теория постулировала, что все массивные предметы в Космосе – звёзды, планеты и так далее, должны в высших измерениях соединяться некими тоннельными переходами, через которые возможен обмен веществом и излучениями. Что кстати, исключало необходимость введения в научный оборот так называемой "тёмной материи", которую уже сто лет с переменным успехом ищут во Вселенной.

— Давай, теории поменьше, а…

— Не в этот раз! Без теории дальше ничего не поймёшь.

— Тебе виднее!