Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Очень много. Но я переезжать во Францию только из-за этого не стану. Во-первых, я работаю здесь в России и у меня контракт. Я не могу всё бросить и уехать. Во-вторых, у меня уже заложен какой-то фундамент на работе, а переезжая во Францию, мне придётся всё начать с нуля. И зачем всё бросать? Всё должно быть так, как есть потому, что у каждого есть своя судьба. Я учился. Живя в Камеруне, я играл чуть-чуть на саксофоне, читал реп с друзьями и был солистом в нашем колледже, занимался немножко музыкой, но не так профессионально, играл в футбол. Здесь, после переезда из Камеруна, я учился в Дружбе Народов, а потом я перевёлся в МГУ во Французскую школу журналистов. Я буду работать в России несмотря на то, что я переживаю за себя и за свою семью.

— Если бы в Москве африканцев было так много, как в Париже!.. Хотел бы этого?

— Я не знаю, я ничего не могу решать за других. Не может такого быть, скажу точно, их там много во Франции, в Париже, потому, что много народу из Камеруна и из других стран, которые были раньше французской колонией. Туда много народу уезжает учиться по обмену и т. д. И раньше были такие страны, где даже не надо было визу оформлять, например во Франции. Поэтому они там.

— А в действительности, в России на вас нападали?

— Да. Один человек напал на директора и на меня. Мы дрались, боролись, я его управил. Потом милиция пришла.

— Скинхэды, нацболы и т. п. никогда не нападали на вас?

— Были дела, конечно. Это было в Москве, в метро Динамо. Это было на свадьбе у Джема из первой «Фабрики». Там мы просто начали покупать цветы для жены Джема. Напала на нас толпа около 30 человек. Мы дрались, но слава Богу, что у нас появилась супер-идея! Джем отбежал, затем нашёл бутылку, взял её за горлышко, разбил основание. Я проделал тоже самое. Они боялись к нам подойти. Потом всё это окружила милиция. Они сказали, что это мы всё начали. На гастролях я не переживаю. Нас встречают охранники и милиция, которые всегда рядом. Когда со мной милиция я особенно не боюсь. Москва не так страшна, как страшен Питер. Я считаю, что эту проблему может решить только политика. Они могут это остановить. Ведь есть люди, которые это финансируют эти группы. В Питере, они купили себе оружие. Это совсем не стадо. Это организация. Как могут 25000 человек собраться, а милиция этого не видеть. Милиция чем вообще занимается? Эти группировки в 10–15 человек прогуливаются, а милиция ничего не видит. А когда один маленький хулиган ворует кусок хлеба в палатке потому, что он голодный, тогда они всё видят.

(Далее, мой пациент стал всматриваться в соседнюю комнату, будто что-то обнаружил, а затем громогласно, раздражённо, в довольно-таки агрессивной манере позвал свою супругу Леру, высказав в её адрес некое недовольство.)

— Вы сейчас о чём-то переживаете? О чём?

— Я в отражении зеркала увидел, как моя дочка Каролина брала… она собиралась с мамой в туалет, а мама взяла её… Я видел, как она брала эту щётку, чтобы почистить туалет.

— Вы переживаете за то, что это щётка грязная?

— Да, но она чистая, но поскольку её используют она всё равно грязная. (В кабинет заползла маленькая десятимесячная девочка-мулаточка.) Да нет, она уже ходит вовсю. Это моя Каролина. (Отец взял ребёнка на руки. Лицо и глаза его засветились слезой радости. Беспокойство, раздражительность и тревога моего пациента исчезли. Затем он быстро передал ребёнка матери и мы вновь остались одни.)

— Твоя супруга вышла из кабинета, а чтобы о тебе она могла рассказать, если бы она осталась с нами и я бы попросил её это сделать?

— Она сказала бы, что я талантливый. Хорошо готовит. Оригинальный. Во всех смыслах.

— Вы — диктатор?

— Нет, не диктатор, но частенько люблю порядок. Чтоб всё лежало на своих местах.

— Ещё чем ты её раздражаешь?

— Тем, что экономен. Так надо жить, думать о завтра.

— А экономность у тебя откуда, от родителей?

— Нет, от жизни в Москве.

— Чем ещё раздражаешь свою жену?