Звезды над нами

Отпустив андроида, Зола двинулась вперед. Хромая, дошла до двери, за которой раскинулся ослепительно-белый мир, и остановилась, глядя на Адри, Перл и Пиону, упавших на колени на подъездной дорожке. Их одежда была в грязи.

Гаран стоял на обочине, все так же закрывая рот рукой. Его глаза покраснели от слез. Он выглядел маленьким и слабым, и, казалось, любой порыв ветра может унести его, утащить в снежные вихри.

Зола услышала сирену.

— Что мне делать? — кричала Адри. Ее руки покрылись гусиной кожей, она прижимала к себе детей. — Что я буду делать?

Хлопнула чья-то дверь, и Зола подняла взгляд. Старик, живущий через дорогу, вышел на порог своего дома. В дверях и окнах появлялись соседи, их глаза горели любопытством.

Адри зарыдала громче, и Зола снова повернулась к семье — своей новой семье — и поняла, что Гаран смотрит на нее. Она встретилась с ним глазами, ее горло свело от холода.

Сирены стали громче, и Гаран бросил взгляд на сжавшуюся в комок жену, на испуганных дочерей.

— Девочки мои, — сказал он, пытаясь улыбнуться.

Белый хувер с мигающими огнями повернул из-за угла, воем предупреждая о своем появлении. Зола нырнула обратно в дом, когда хувер приземлился в снег позади Гарана. Два андроида выкатились из боковой двери, везя за собой каталку; их желтые сенсоры мигали.

— В 17:04 поступило сообщение, что по этому адресу находится жертва летумозиса, — произнес один из них механическим голосом.

— Это я, — прокашлял Гаран. Крик Адри заглушил его слова.

— Нет, Гаран! Ты не можешь. Не можешь!

Гаран попробовал улыбнуться, протянул к ней руку. Он закатал рукав, и даже Зола, стоя на пороге, увидела на его запястье два темных пятна.

— Я заболел. Адри, любовь моя, ты должна позаботиться о девочке.

Адри отшатнулась, как будто он ударил ее.

— О девочке?!

— Перл, Пиона, — продолжал Гаран, как будто не слыша ее, — будьте добры с матерью. И никогда не забывайте, что я очень, очень люблю вас. — Он с трудом улыбнулся и залез на парящую рядом каталку.

— Ложитесь на спину, — сказал один из андроидов. — Вас зарегистрируют; ваша семья будет получать информацию о любых изменениях вашего состояния.

— Нет, Гаран! — Адри с трудом поднималась на ноги. Ее тонкие шлепанцы скользили по льду, она едва не падала, пытаясь подбежать к мужу. — Не оставляй меня одну! Только не одну не с этим!..

Зола задрожала и обхватила себя руками.

— Отойдите от больного, — произнес один из андроидов, становясь между Адри и хувером, в который переместили Гарана.

— Гаран, нет! Нет!

Перл и Пиона стояли рядом с матерью. Обе звали отца, но слишком боялись андроидов, чтобы подойти ближе. Андроиды вкатились обратно в хувер. Двери закрылись. Завывания сирены и мелькание огней наполнили тихий пригород, постепенно исчезая в отдалении. Адри и ее дочери сидели в снегу, рыдая и цепляясь друг за друга, и соседи смотрели на них. Зола тоже смотрела, спрашивая себя, почему ее глаза остаются такими сухими — обжигающе сухими. Ее снова сковал страх.

— Что происходит?

Зола посмотрела вниз. Андроид проснулся, отсоединился от зарядной станции и теперь стоял рядом с ней. Его сенсоры слабо светились. Она сделала это. Она починила андроида. Доказала, что чего-то стоит. Но ее успех был заглушен рыданиями и воем сирен. Смотреть на происходившее было невыносимо.

— Они забрали Гарана, — ответила она. — Сказали, что он «жертва летумозиса».

Андроид издал серию щелчков.

— О, боже… только не Гаран!

Зола едва ее слышала. Ее мозг уже некоторое время загружал информацию, но она была слишком захвачена происходящим, чтобы обратить на это внимание. Она стала вглядываться в обрывки информации, мелькавшие перед ее глазами.

«С тех пор как стало известно о первых жертвах летумозиса или голубой чумы — в северной Африке, в мае 114 года III эры, — болезнь унесла тысячи жизней…»

Зола начала читать быстрее и наконец добралась до слов, которых и боялась, и заранее знала, что увидит их: «Никто из заболевших не выжил».

Ико вновь заговорила, и Зола тряхнула головой, чтобы прогнать тревожившие ее мысли.

— …видеть не могу, как они плачут, особенно Пиона. Ничто не делает андроида таким беспомощным, как вид плачущего человека.

Внезапно почувствовав, что ей трудно дышать, Зола бросилась внутрь и привалилась к стене, не в силах больше слышать, как они рыдают.

— Тогда обо мне тебе беспокоиться не придется. Кажется, я теперь не могу плакать. А может быть, и никогда не могла.

— Правда? Как странно. Возможно, это программный сбой.

Зола уставилась в единственный сенсор Ико.

— Программный сбой?

— Конечно. У тебя же есть программа? — Ико подняла длинную тонкую руку, указывая на стальной протез Золы. — У меня тоже есть сбой: иногда я забываю, что я не человек. Не думаю, что это происходит со многими андроидами.

Зола уставилась на гладкое тело Ико, на гусеницы, на ее трехпалые руки и задумалась: каково это — существовать в таком теле и не знать, человек ты или робот.

Она хотела вытереть глаза, но они были сухими.

— Верно. Программный сбой. — Она попыталась улыбнуться, надеясь, что андроид не поймет, что это скорее гримаса, чем улыбка. — Вот в чем все дело.