Звезды нас ждут

– Вы чего всё ещё тут? Давайте быстрее в клуб. Надо ещё пару раз прогнать перед выступлением.

Обычно Мишка участвовал, всегда участвовал в самодеятельности. Не то чтобы он стремился туда попасть, но это происходило как-то само собой, и он сам не понимал, как его затягивало в какой-нибудь номер или сценку. Но на этот раз Мишка выступал в роли зрителя. Наверное, сказалась его подготовка к проведению линейки. Он не особо переживал по этому поводу, ведь быть зрителем – это тоже роль, особенно когда на сцене твои друзья. Начинали, как всегда, младшие отряды. Номера были самые обычные. Некоторые повторялись уже из года в год и были не очень смешные, а некоторые Мишка видел первый раз. Наконец, на сцену вышли Женька, Вика, Андрюха, Лёшка и Василёк. Зазвучала музыка, и Мишка с первых нот узнал одну из песен из Андрюхиной фонотеки.

Летний день унёс с собой

Мои силы и мой покой,

И спускается тишина —

Я одна.

В лунном свете уснул паркет,

Только мест на сегодня нет,

И молчанье холодных стен

Словно плен.

Эта ночь – сон уносит прочь.

Эта ночь,

Эта ночь может нам помочь,

Эта ночь…

Ребята на сцене изображали участников группы. И, хотя в руках у них не было совершенно ничего, было сразу понятно, что Вика играет на клавишах, Андрюха – на соло-гитаре, Лёшка – на басу, а Василёк – на барабанах. Одеты они были ярко, броско. Особенно Мишке понравился наряд Василька. На нём был невесть откуда взявшийся пиджак, накинутый на белую майку, а волосы были взъерошены и подобраны то ли лентой, то ли платком, через который свисала его знаменитая осветлённая чёлка. Ну, а самой яркой была, конечно же, Женька. Такой яркой раскраски Мишка ещё не видел. Разве что действительно у каких-нибудь артистов в телевизоре. На ней были ядовито-жёлтые лосины, короткая юбка и светло-розовая блузка, подпоясанная широким ремнём. Дополняли наряд бесконечные длинные бусы на шее, многочисленные сверкающие браслеты на руках и яркий, в цвет блузки, маникюр на ногтях. Мишка смотрел, как пухлые розовые с блёстками губы раскрываются одновременно с низким грудным голосом солистки, доносившимся из динамиков, и ему казалось, что он очутился на настоящем концерте, хотя, как это происходит на самом деле, он не знал, так как на настоящих концертах ему бывать не доводилось. Женька была в ударе. Она настолько влилась в свою роль, так мастерски изображала солистку, пела, танцевала и стреляла глазами, что Мишка немного потерял связь с реальностью. Он снова засмотрелся на неё, как тогда на линейке, и всё вокруг перестало существовать.

– Рот-то закрой, – толкнул его в бок Золотце.

Мишка очнулся и рассмеялся, но делиться с другом своими эмоциями он не стал. Бывают такие моменты, когда лучше промолчать.

Вскоре концерт закончился, и весь лагерь после ужина отправился к большой поляне на берегу реки, где уже всё было готово к прощальному пионерскому костру. Пламя весело пробежало по сосновым веткам, сложенным словно индейский вигвам, и выбросило вверх, в уже начинающее темнеть небо, сноп искр, которые, взлетая, гасли в вышине. Кто-то начал петь пионерские и не очень песни. Мишка сидел на траве и задумчиво смотрел на огонь.

– Как думаешь, встретимся мы ещё раз после лагеря? – спросил сидевший рядом Лёшка.

– Обязательно.

– Что-то пить хочется, – сказал Василёк и начал искать глазами вожатую. – Не видели, где Олеся?

– Зачем она тебе? – отозвался Лёшка.

– Отпроситься в лагерь, пить хочу.

– Зачем в лагерь? Пойдём до колодца. Там ключевая вода.

Неподалеку и вправду был колодец. Только был он не обычный, не такой, как в деревне. Заброшенный, старый, весь провалившийся в землю, стоял он на болоте, которое шло вдоль реки. В лагере называли его Синюшкин колодец. Мишка не был точно уверен, действительно ли это тот самый колодец, про который писал Бажов, но говорили, что писатель жил где-то в этих местах.

– На Синюшкин колодец? – удивлённо переспросил он.

– А что, боишься? – хитро посмотрел на него Лёшка. – Думаешь, утащит тебя Синюшка?

– Пошли, – Мишка пожал плечами.