Звезды не для нас [сборник]

– Мой дядя оказался предателем.

– Знаю. Видел из кустов, – задыхаясь на ходу, ответил Макли. – Думал не выдержит сердце моё. Я королю с королевой сам как сын…

– Не смей! Не до шуток сейчас!

Макли замер. Яра тоже остановилась. Пламя факела чуть подрагивало, а тени на стенах плясали ему в такт.

– Я и не шучу. Люблю изо всех сил их. Ну, любил… точнее. Хотя, пусть и умерли они, то что мне мешает любить до сих пор?

Яра не ответила. Девочке стало немного стыдно. Макли спас ей жизнь, рискуя своей, а она возмущается.

Вскоре коридор пошёл на подъём и стал шире.

– Почти пришли, сейчас будет самое трудное, девочка. Это караулка, а из неё есть проход на свободу.

Из тьмы появилась огромная дверь.

Яра не знала, стоит ли идти дальше. А что, если за дверью стражники? Наверняка они там. Поджидают беглянку, чтобы убить, как и…

Дверь со скрипом отворилась и оттуда выскочила высокая тёмная фигура. Яра и пискнуть не успела, так ловко её схватили.

– Когда же я получу свою награду?! Эй, постой! – раздавались вопли шута, которые, впрочем, вскоре затихли. Яру тащили быстро.

По пути она думала, какой же оказалась дурочкой. Даже для семилетней девочки. Доверилась шуту, не спросила, где он взял ключ от склепа. А подземный ход? Разве есть такой, чтоб вёл за пределы замка? Боже, что за глупости?! Но вскоре эти мысли перебила ярость. Её предали. Два раза. Родителей убили. И её жизнь тоже хотят забрать.

Паучок внутри уже вовсе и не был маленьким. Он разбух, налился гневом Яры. Приготовился вырваться на свободу. Может и вырвался бы, если бы не мешок, который надели ей на голову.

***

Ветер. Яра чувствовала, как он обдувает лицо сквозь ткань мешка. Она поняла, что её притащили куда-то наружу. Может, за замковые стены? Чтобы перерезать глотку и сбросить вниз.

– Ну вот. Вся семья в сборе, – услышала она довольный голос дяди Рэйта. Гнусного предателя и убийцы.

Ярость вернулась. Она заполнила собой всё естество Яры. Паук ликовал в предвкушении.

И вдруг с головы сдернули мешок. Её чуть не ослепил дневной свет.

– Посмотри! Смотри, девочка, что я сделал с ними! – завопил Рэйт.

Яра не сразу поняла, что он ей показывает. Паук вырвался, устремившись вперёд тёмным и холодным пламенем. Яра заметила множество вооружённых людей. Они вроде были далеко, но она отчётливо видела, как ломаются их кости, рвутся жилы, как из разоравшихся животов бьют потоки тёмной крови. Паук наконец-то собрал свою жатву.

Она пришла в себя. Казалось, через целую вечность. Не могла глазам поверить. Они действительно были на замковой стене. На неё, улыбаясь, смотрел отец, рядом стояла мама и дядя Рэйт.

– Вы живы, – прохрипела Яра.

– Всё кончено, доченька. – Тёплая рука мамы дотронулась до её лица. – Мы победили Вийлана. Спасли нашу страну. Извини, что так с тобой поступили… это был последний шанс… освободить твой дар можно только через гнев и отчаяние.

Яра присмотрелась. За стеной виднелись горы трупов, что остались от некогда могучего воинства.

– Это сделала я?

– Да, – дядя Рэйт сглотнул слюну.

«Они боятся меня», – подумала Яра, и паучок, вновь сидевший внутри неё, порадовался этой мысли.

Фонарь на ветру

Татьяна Тихонова

г. Новокузнецк

Великан Савелий шёл по лесу, неся в одной руке фонарь, в другой – плащ. Ночь тёплая и тихая. Конец июля, птицы в лесу по ночам уже не поют. Шёл Савелий по бору сосновому, потом по березняку, поднимая высоко фонарь. Фонарь старый, железный, ещё от бабушки. Она чистила его речным песком от мошек и налипших сосновых игл, брала его в одну руку, а в другую – внука Савелия, и отправлялась “посветить в ночи всем, большим и малым, воюющим и мирящимся, поющим и молчавшим, заплутавшим и запоздавшим, влюблённым и отчаянным, тихим и громким, всяким. Они думают, что это луна, и поэтому так светло. Да разве ж луна каждую ночь светить будет? Не-ет, это всего лишь мой фонарь”, – смеялась она. Смеялась она тихо, морщинки разбегались на её широком как блин лице, и становилось почему-то легко и тоже хотелось смеяться, и болтать ногами в ручье, когда они садились на зелёном мшистом валуне погрызть сушёных яблок и грибов из беличьего запаса. Бабушка шла по лесу неслышно, худая, высокая, то замирала и походила на ель, а то оборачивалась вдруг, подняв фонарь над головой, и казалась сосной, той, на обрыве, что сожгло по весне в одну из первых гроз. А то гасила свой фонарь, буркнув “он здесь не нужен”.

Давно бабушки нет, фонарь долго висел в пещере Савелия, мозолил глаза. И вот висел, висел, Савелий однажды взял его и пошёл. Ночь, мошки глупые кружили, стукались о стекло. Хорошо. Шёл и шёл, лесом, рощей, озером. Устал под утро, повесил фонарь, лёг, свернувшись калачиком, и стал смотреть, как в камышах птаха вьёт гнездо. Травинка к травинке. “Вот выкаблучивает”, – подумал Савелий и уснул.