Звезды, не нанесенные на карты

Я ощупью вернулся к маленькому телу, прижал его к себе, так что голова Иити лежала у меня на плече, и прикрыл рукой. Мне показалось, что больше я не ощущаю легкое сердцебиение. И на мой мысленный призыв не было никакого ответа. Есть все основания считать Иити мертвым. И в этот момент я забыл все свое раздражение из-за его постоянных вмешательств в мою жизнь, то, как он распоряжался мною. Возможно, мне как раз нужно было такое руководство, такая сильная воля. Сначала был отец, потом Вондар Астл, потом Иити…

Но я не хотел мириться с тем, что это конец. Если Иити мертв, Ризк заплатит за его смерть. Я надеялся на помощь камня, о помощи со стороны Иити, но и того и другого теперь нет. Остаюсь я сам, а я еще не готов смириться с поражением.

Я всегда считал, что сверхчувственных способностей у меня нет. Очевидно, до встречи с Иити у меня их и не было. Он научил меня мысленной связи. Однажды он вынужденно связал меня мыслью с другим человеком, чтобы я смог доказать нашу невиновность офицеру Патруля, и это было очень неприятное и болезненное переживание. Затем он научил меня пользоваться галлюцинациями для изменения внешности, и я сам установил, что с помощью камня предтеч можно добиться полной перемены внешности.

Но Иити – он либо мертв, либо очень близок к этому. У меня нет ни Иити, ни камня. Я ранен – не могу определить, насколько тяжело, – и я в плену. Остается только одна слабая – очень слабая – искорка надежды. Это закатанин.

Он телепат, как и Иити. Могу я связаться с ним? Обратиться с просьбой?

Я смотрел в темноту, надеясь, что это для меня не участь на всю оставшуюся жизнь, но мысленно представлял себе лицо закатанина, каким видел его в последний раз. И старался удержать его с памяти, но на этот раз не для того, чтобы сделать себя внешне таким же, а как цель своего мысленного поиска. И направил – не связную мысль, а просьбу о внимании, крик о помощи.

Потом… почувствовал соприкосновение! Как будто прикоснулся пальцем к листу фалдера, который мгновенно съежился, ушел от контакта с моей плотью. И сразу – вернулся.

Но меня ждало разочарование. Мысленные контакты с Иити были четкими, как и контакт с закатанином, когда он был рядом. Это же был незнакомый мне язык, вихрь непонятного обрушился на меня так стремительно, что я не в состоянии был разобраться и уловить смысл. Пришлось отступить и разорвать контакт.

Мне нужно посредничество Иити. Иначе мое сознание не разберется в этом вихре чуждых мыслей. Я принялся обдумывать свои возможности. Могу оставаться здесь пленником Ризка, какую бы цель тот ни преследовал. Могу снова попытаться связаться с закатанином. И я не мог смириться с почти очевидным – признать свою беспомощность.

Поэтому очень осторожно, как человек, нащупывающий дорогу в трясине, которая готова проглотить его тысячью грязных пастей, я снова послал мысль-поиск. Но на этот раз обдумал свое послание – обдумывал неторопливо, впечатление за впечатлением, и упрямо старался воспроизвести его, когда на меня снова обрушился поток чуждого разума. Я ничего не пытался сказать Зильвричу, как «говорил» с Иити. Я только снова и снова обдумывал то, что ему нужно знать, позволял ему прочесть мою мысль, если он может это сделать. Хотя опасался, что для него моя мысль слишком нетороплива, как поток его мысли кажется мне угрожающе стремительным.

Раз, два, три, четыре раза передавал я свою мысленную мольбу. Потом не мог уже держаться. Боль физическая ничто в сравнении с той болью, что заполнила мое сознание. Я потерял не только контакт, но и сознание, как в тот момент, когда мы перешли в гиперпространство.

Меня словно снова и снова кололи острой тонкой иглой. Пытка сначала была далекой и слабой, потом становилась все сильней и настойчивей. Я зашевелился. И попытался ухватиться за безопасность пустоты. Укол… призывы, которые мне не нужны, продолжались.

– Иити? – Но это не Иити… не…

– Подожди…

Чего ждать? И кто это? Мне все равно. Иити? Нет, Иити мертв. Я тоже буду мертв. Мне все равно, мертвому все равно, не будет никаких желаний, чувств, мыслей… Иити мертв. И я мертв или буду мертв, как только эти уколы прекратятся и меня оставят в покое.

– Проснись…

Проснуться? Мне показалось, что эта мысль оттуда же, откуда предыдущая – «подожди»… Но все это неважно. Все неважно…

– Проснись!

Крик у меня в голове. Больно, и боль приходит снаружи. Я покрутил головой, словно стряхивая голос в сознании.

– Не спи! – этот приказ-крик и боль вывели меня из оцепенения. Я негромко застонал, попросил оставить меня в покое в темноте, позволить смерти проделать остальное.

– Не спи!

Удары молота в сознании. Теперь я слышал собственный жалобный стон, но не мог остановиться. Но вместе с болью приходило осознание призыва, который мешал мне вернуться в ничто.

– Не спи! Держись!

За что держаться? За голову? Мне не за что держаться.