Звезды расскажут, комиссар Палму!

— Вчера ты провел операцию блестяще, — тихо сказал Палму. — Всех газетчиков водил за нос, дал нам возможность спокойно поработать. Раз в жизни. Никто нам на пятки не наступает. Это совершенно необходимо, потому что дело, оказывается, действительно серьезное.

Я подскочил. В горле у меня стоял ком.

— Ты пьян! — грубо сказал я. Нализался с утра. Ты себе слишком много позволяешь, Палму!

Палму зажег свою трубку, подождал, пока она хорошо разгорится, и медленно проговорил:

— Это правда. Я даже думал, что ты нарочно сбиваешь их со следа. Потому что нам пора начинать искать настоящего убийцу. Так что теперь мы можем заняться делом, не привлекая ничьего внимания.

Глава девятая

Я тяжело плюхнулся на стул. Открыл было рот… И забыл его закрыть, потому что Палму говорил всерьез. Без всяких шуток. И он не был пьян.

Глядя на меня с состраданием, он произнес:

— Неужели ты в самом деле не видел по лицу Вилле, что это никакой не убийца? И ведь достаточно было одного телефонного звонка, чтобы весь твой карточный домик разлетелся в пух и прах!

Я вытаращил глаза.

— Куда ты звонил? — ошеломленно спросил я.

— Даже не я, — сказал Палму, — а Тяхтинен, я ему поручил. Начальнику конторы, конечно, домой. Тому, кто занимается проведением денежных лотерей.

— Ну и что? — Я ничего не понимал.

— Главный августовский приз был отправлен в Рованиеми, — сообщил Палму как ни в чем не бывало. — Так что старик Нордберг его не получал. И никакие деньги у него не пропадали. Вот в чем закавыка.

— Но ведь Нордберг получил же деньги, — возразил я. — Девушка ведь говорила! И я своими глазами видел его банковские книжки. Да они же тут, в сейфе, ты же сам их вчера положил туда! И перестань морочить мне голову!!

— Что он получил деньги, спору нет, — терпеливо сказал Палму. — Откуда-то. Но откуда — неизвестно. Поэтому ему и пришлось выдумывать про этот главный приз, чтобы объяснить девушке происхождение денег. Заметь: через три дня после того, как она ему сказала о своей беременности. Быстро сработано, а? Разбогател в одночасье, неожиданно для всех. Впрочем, об этом моменте их жизни мы знаем только по рассказам девушки. Хотя ее я ни в чем не подозреваю.

Мой разум отказывался понимать что-либо.

— Ты разве не помнишь, что Вилле во всем признался? — выкрикнул я. — Ты забыл об этом?

— Он ни словом не упомянул об убийстве, — возразил Палму. — И я примерно представляю, что он имел в виду. Ведь он очень честный. И тяжело переживает все это. Но мы можем пойти спросить его самого, тогда все окончательно разъяснится.

Палму видел, что мне нужно привести в порядок спутанные мысли. И деликатно изобрел предлог, чтобы дать мне время. Сейчас я не старался пройти весь длинный путь до печальной обители побыстрее. И куда девалась бодрая пружинистая походка? Я едва передвигал ноги, тащился, как какой-то паралитик.

Старый Алпио был в тревоге и просительно заглядывал мне в глаза. Очевидно, он успел прочитать газеты. Вилле же пребывал в счастливом неведении. В чистенькой больничной камере он играл с Алпио в шашки, сидя на койке. Он поднял голову и с веселой улыбкой осведомился:

— Добрый день, а Саара скоро придет?

Только когда Алпио легонько подтолкнул его, он догадался встать. Что делать, бедняга не получил домашнего воспитания.

Но волосы свои он причесал, нижняя губа его больше не висела, и слюна с нее не капала, и вообще вид у него был куда симпатичнее, чем во время сна. И он казался спокойнее благодаря стараниям Алпио. Алпио придвинул мне табуретку. Палму разместился рядом с Вилле на краю кровати, попыхивая трубкой. Машинально я предложил закурить и Вилле. Курить, разумеется, ему не следовало: он хотя и вымахал как каланча, но тощий был невероятно. Однако я хотел быть дружелюбным. По-прежнему. Несмотря ни на что.

Алпио деликатно вышел в коридор. Я посмотрел Вилле в глаза. Он не отвел их, глядел на меня прямо и честно.

— Шашки — излюбленная игра Алпио, — заметил Палму, указывая трубкой на доску. — Он тебя, наверно, обставит.

— Не-а! — гордо заявил Вилле. — У нас в детдоме тоже были шашки…

Нахмурившись, он осекся.

— Смотри-ка, действительно! — восхитился Палму. — А вот наши редко обыгрывают Алпио. Ты, должно быть, мозговитый парень, раз можешь оставить его с носом!

Вилле просиял. Даже малейшая похвала оказывала благотворное действие на его психику.

— Вот что, ты не пугайся, Вилле, — продолжал Палму, — но мы хотим узнать, в чем именно ты собирался признаться вчера вечером? Кроме этой аварии. Но там ведь не ты вел машину. Так что и отвечать придется Арске. Вчера не хотелось тебя расспрашивать, ты плохо себя чувствовал. Начальник у нас большой души человек!

Вилле доверчиво отнесся к его словам и посмотрел на меня с уважением. Потом потер ладони, словно вытирая испарину.