Звезды сделаны из нас

Я ударил его всего два раза, и то несильно, потом встал, выхватил у Журкина шапку и быстрым шагом рванул домой. Но до подъезда дойти не успел. Они все же догнали меня и отпинали так, что сломали кусок переднего зуба и разодрали куртку. Кто-то из прохожих вызвал полицию, и нас всех под конвоем доставили прямиком к директрисе.

А вечером мне вдогонку как следует влетело от мамы, доходчиво объяснившей, что денег на такую роскошь, как драки, у нас нет. И если я и дальше собираюсь купаться в лужах, рвать одежду и лишаться зубов, то для начала мне стоит подыскать себе работу.

После того случая мои отношения с Макаровом существенно обострились. Теперь я был не просто чмошником, которого можно шпынять, – я стал настоящим объектом травли. Напрямую со мной связываться никто не решался, потому что я считался «чикане», а вот буллить толпой нравилось всем.

И все же именно тот эпизод раскрыл мне тайную суть настоящей крутизны и власти над людьми, которой обладал Макаров. Когда они заловили меня и стали бить, Макаров снес моей спиной сначала зеркало одной машины, а после приложил головой о капот другой. Остальные пацаны перепугались и стали кричать ему про зеркало и вмятины на капоте, что нас кто-то видел из окна и сейчас приедет полиция, уговаривали смотаться и разобраться со мной после, однако на все, что ему говорили, Макаров отвечал лишь «пофиг». И ему действительно было пофиг. Но не из-за влиятельных или богатеньких родителей, которые у него имелись. Макарову было «пофиг», потому что он не боялся ни наказаний, ни общественного осуждения, ни прочих последствий. Наверное, это можно было бы назвать смелостью, если бы не тот факт, что повреждение машин он свалил на Журкина с Титовым, а мою порванную куртку – на Ляпина. И никто из них ему потом слова не сказал, потому что знали, что в любой момент на моем месте могут оказаться они.

Именно в этом и заключается главная проблема всей моей бестолковой аутсайдерской жизни. Мне никогда не бывает ни на что по-настоящему «пофиг», я постоянно думаю о том, что делаю, и как это отразится на других. Я патологически боюсь стать таким человеком, как Мишка, из-за которого страдает столько людей, и меня слишком часто посещают совесть и раскаяние – даже тогда, когда моя вина или проступок не очевидны.

Я переживаю, что слишком долго вожусь на кассе в магазине и задерживаю людей, что, переходя по «зебре» без светофора, вынуждаю водителей останавливаться лишь из-за меня одного, что, забирая последнюю булочку в столовой, обделяю того, кому она, возможно, нужнее.

С другой стороны, самое сложное – это поставить диагноз. И раз уж я знаю, чем болен, что мешает мне вылечиться? Стать таким же равнодушным типом, которому будет на все пофиг? Пофиг на домашку, на прогулы и обещания, пофиг на мемы, на правила приличия и всех остальных.

Наверняка Макаров думал, что ему пофиг, когда укуренный сажал Алису на мотик. Но ведь именно поэтому она и поехала с ним, что приняла этот пофигизм за надежность.

Я захожу в первый попавшийся магазин. К счастью, там нет покупателей. Подхожу к молодой узбечке на кассе:

– Мне, пожалуйста, сигареты.

– Какие?

– Все равно. Нормальные какие-нибудь. И зажигалку.

– «Винстон»? – предлагает она, роясь на полочке с пачками.

– Отлично.

– Двести тридцать рублей и паспорт.

Паспорт у меня оказывается с собой, но отдать двести рублей за какую-то отраву я не готов.

– А что-то подешевле есть?

Курить я не умею и даже не пробовал, но решаю, что пофиг. С чего-то же нужно начинать.

Буду курить возле школы, за гаражами, где все обычно курят. Заявлюсь и стану дымить им в лицо с наглым видом, как Макаров. Без него они меня и пальцем не тронут. Побоятся, что призову высшие силы.

Прошлой весной, когда они собирались меня в мусорку скинуть, я устроил показательный молебен с взыванием к Всевышнему и проклятиями. Нес, по правде говоря, откровенную пургу, просто пародируя манеру батюшки, благо насмотрелся. А им много не надо, поверили, как нечего делать, сдали назад, один только Макаров сказал, что ему пофиг, и закинул меня в контейнер для пищевых отходов.

Но теперь у меня есть козырь. Галицкий подбросил отличную идею. Припомню им тот случай и скажу, что Макаров умер из-за того моего проклятия.

Это действительно суперидея. Она мне так нравится, что начинает казаться: выполнить обещание, данное Нелли, вполне реально.

Пусть все узнают, что я опасен. Пусть остерегаются и уважают. Брать на себя ответственность за смерть Макарова не особо приятно. Но никто не обещал, что будет легко. К тому же я не должен расслабляться и забывать, что мне пофиг.

Тренируюсь курить за хозяйственным магазином – там такой закуток, где бомжи в туалет ходят. Мерзко, но зато никто из маминых знакомых не увидит. Мне, конечно, пофиг, но на маму это не распространяется.

Вкус у сигарет омерзительный. В горле першит, язык щиплет, голова становится чугунная. Не понимаю, что приятного люди в этом находят, но делать нечего.