Звезды сделаны из нас

– Черт! Прости. Ничего не получится… – Я опять заливаюсь позорной краской, но Артём долго и пристально смотрит на меня и вдруг вкрадчиво шепчет:

– Нелли, если захочешь, у нас с тобой вообще все получится. Обещаю.

* * *

Зря я сделала домашку на три дня вперед: в результате теперь нечем заняться. Наливаю в кружку горячий черный кофе, залезаю на подоконник и, прислонившись к пластиковому откосу, всматриваюсь в осенние сумерки. Я скучаю по Глебу – он сейчас очень мне нужен. Как отдушина. Как глоток холодной воды после переслащенной газировки.

Но он не пишет, и я впадаю в уныние.

Зато от Артёма прилетает пожелание спокойной ночи и милый смайлик в виде спящего облачка.

После его чересчур самоуверенной двусмысленной фразы нервы шалят, ничего, кроме раздражения, сообщение не вызывает, но я отправляю в ответ точно такое же.

Вообще-то, я знаю, как танцевать вальс. Но, в отличие от Миланы, не считаю, что три года посещений танцевального кружка можно назвать хорошим уровнем.

Допиваю кофе, включаю ночник и готовлюсь лечь спать, однако короткое жужжание оповещает о голосовухе. По-турецки расположившись поверх пледа, проверяю диалог, с облегчением обнаруживаю, что она от Глеба, и слышу короткое: «Привет».

Предлагаю поболтать по видеосвязи, но он отказывается и не объясняет причин. Я не расстраиваюсь: мало ли, может, у него опять не убрано в комнате.

Быстро рассказываю, как прошел день: о прогулке с Артёмом упоминаю вскользь, как будто она ничего не значила, зато подробно останавливаюсь на грядущем мероприятии и возможном провале Миланы.

Вопреки устоявшейся традиции, Глеб не посвящает меня в свои дела и, выслушав, спрашивает:

– Почему все так носятся с этим балом?

– Видишь ли, это одновременно смотр и конкурс. Школа, занявшая первое место, получает грант, директор – какие-то плюшки, ученики – уважение и почет. Если ты претендуешь на звание короля или королевы, то обязан принять участие, закрыть бал вальсом и завладеть умами всех: учителей, ботанов, придурков, серой массы. Прикол еще и в том, что когда-то у нас был довольно сильный танцевальный кружок, и желающих попробовать себя на самом деле много.

– Ты же ходила на этот кружок?

На мгновение подвисаю: Глеб вытащил наружу еще один мой страшный секрет, но отпираться нет смысла – он все равно слишком многое про меня знает.

– Ну да. Нас с сестрой записали туда по той же причине, что и тебя на гандбол, – чтобы не болтались без присмотра. Преподавательница – Жанна Аркадьевна – была лютой женщиной: весила под двести кило, но в начале каждого урока включала музыку и выдавала перед офигевшими детьми страстный энергичный танец – аж полы трещали. Она вселяла ужас. Называла нас бесталанной никчемностью, орала, одергивала и раздавала подзатыльники. Алина, смекнув, в какой ад попала, поулыбалась маме и технично слилась после двух занятий, а я решила вгрызться в это дело зубами и всем доказать, что сумею справиться. Меня поставили в пару к Вове Боброву, Орлову – в пару к Олегу – мальчишке постарше. За три года через кружок прошло много ребят. Мы выиграли несколько конкурсов, но потом Бобров типа вырос, решил, что танцы – это не по-пацански, и перестал приходить. Вскоре Жанна ушла в декрет, и лавочку прикрыли.

– То есть ты почти что профи, но не подала заявку на участие? Надо это сделать, Неля.

– Ты совсем того?

– Просто подай заявку!

– Зачем?

– Чтобы свалить Милану. Представь: она десять лет к этому стремилась, представляла себя на месте самых крутых выпускниц, а тут появляешься ты, и лавры достаются тебе. Сомнительные, конечно, лавры. Но важны не они, а то, что звезда впервые окажется на обочине жизни.

– Как, по-твоему, я отправлю ее на обочину жизни, если не танцевала с четвертого класса! – привожу я главный аргумент, но Глеба он не впечатляет:

– Ты вспомнишь, как это делается. Я в тебя верю.

– Да меня же никто не выберет!

– Попытка не пытка. А вдруг? Твое падение произвело фурор, теперь надо закрепить успех.

– Они не проголосуют, Глеб!

– Они точно проголосуют!

Он сегодня другой – более резкий, взвинченный, настойчивый и даже слегка пугающий.

Мы прощаемся, но напоследок он присылает голосовое, в котором прибегает к запрещенному приему:

– Только не говори, что решила слиться и что тебе слабо!

Я долго сижу и гипнотизирую взглядом старенький ноутбук, обклеенный потертыми наклейками с черепами и розочками. А потом перебираюсь на крутящийся стул, вылезаю на школьный сайт и заполняю дурацкую анкету.

Глава 19. Глеб

Во вторник с самого утра льет дождь.

Я открываю глаза и лежу, уставившись в серое окно, где уныло покачиваются мокрые ветви деревьев.

На душе так же гадко, как и на улице. Так бы спал и спал дальше, но мама суетится, собирается, будит меня, чтобы я не опоздал.

Вся вчерашняя возбужденная эйфория от «приближающейся победы» сошла на нет.

Может, у меня биполярка? Может, я и правда не знаю, чего хочу? Может, я думал, что знаю, но на самом деле не знаю?