Звезды сделаны из нас

Горю с температурой пятнадцать миллионов градусов Цельсия, а вокруг упорядоченно вращаются далекие планеты. И мне нет никакого дела до их вселенского существования и дальнейшей судьбы. Захочу – взорвусь к чертовой матери, захочу – погасну.

«Светит незнакомая звезда, // снова мы оторваны от дома, // снова между нами города, // взлетные огни аэродрома», – поет, аккомпанируя себе на пианино, мама, и мы с Мишкой, хлопая в ладоши, ей подпеваем. Он – пятнадцатилетний веселый красавчик, я – детсадовская мелюзга. Я мечтаю вырасти и стать таким, как он, а Мишка мечтает поскорее допеть эту песню и свалить на улицу, потому что его там ждут друзья.

* * *

В субботу, как обычно, едем к Мишке. Мама причитает, я молчу. Та часть сна, где я целовался с Нелей, очень приятная, и каждый раз при воспоминании об этом моменте в животе растекается нежное тепло. С самого утра, когда Неля наверняка еще спит, я захожу в нашу переписку и перечитываю, словно желая убедиться, что я ее и в самом деле не выдумал.

На улице сыро и промозгло. Мы выходим на остановке, и всю дорогу до больницы мама с подозрением косится на меня.

– Что с тобой? – наконец спрашивает она.

– А что не так? – удивляюсь я.

– Ты всю дорогу улыбаешься.

– Правда? Я не заметил.

– Посмотри на меня. – Она останавливается и, взяв меня за подбородок, пристально вглядывается в глаза: – Ты ничего не употребляешь?

– Нет, конечно.

Мама тяжело вздыхает и отворачивается:

– Надеюсь, что так, потому что еще одного наркомана в семье я не переживу.

– Да все в порядке, мам, – подбадриваю я ее и беру под локоть. – Просто улыбаюсь, что такого?

– Без повода?

– Ну, так же может быть?

– Без повода улыбаются только блаженные.

– А может, я блаженный?

– Твои шуточки сейчас неуместны. Прими, пожалуйста, подобающий ситуации вид.

– А подобающий – это какой? Унылый?

– Я не понимаю, что с тобой в последнее время происходит, – раздраженно вспыхивает она. – С утра до вечера торчишь в своем компьютере или в телефоне, улыбаешься, как дурачок, огрызаешься, директор домой звонит, и это я в твой дневник не заглядывала. Наверняка и там меня ждут сюрпризы.

– В дневнике нет сюрпризов.

– Просто пойми, Глеб, – она снова останавливается, – еще и на тебя меня точно не хватит.

* * *

Мы проходим через стеклянные двери отделения, надеваем бахилы и сдаем вещи в гардероб. Мама, подхватив пакет с передачкой, торопится к раскрытым дверям лифта, за которыми нас поджидают несколько человек. Но я не спешу. Нарочно иду медленно – не хочу ехать в набитой кабине.

– Давай быстрее, – мама машет рукой, переживая, что из-за меня задерживаются люди. Раньше я бы тоже стал из-за этого волноваться. Но сейчас все по-другому. Надоело постоянно под всех подстраиваться.

– Я по лестнице, – говорю я им и, дождавшись, когда двери закроются, возвращаюсь назад, к центральному входу.

На улице моросит дождь, моя куртка осталась в раздевалке, потому что номерок у мамы. Свежий ветер бодрит и швыряется мокрыми желтыми листьями. От сырости сразу же становится зябко. Но я все равно ловлю себя на том, что улыбаюсь; пока мама не сказала об этом, не замечал, а теперь физически чувствую.

Не успеваю спуститься с крыльца, звонит мама:

– В чем дело? Ты куда пропал.

– У меня живот прихватило, – тут же сочиняю я. – Внизу подожду.

– Как так? Было же все в порядке. – В мамином голосе слышится недоверие.

– Откуда мне знать? Я за свой организм не отвечаю.

– Ладно. Сходи в аптеку, купи имодиум. Миша передает тебе привет.

– Ему тоже привет. – Я сбрасываю вызов и, сбежав по лестнице, быстрым шагом направляюсь к выходу с территории. Если энергично двигаться, то холод почти не чувствуется.

Еще только половина одиннадцатого, и я не жду, что Неля появится в Сети раньше, чем через час, однако острая необходимость в немедленном общении с ней заставляет воспользоваться камерой.

– Доброе утро! – Сначала я снимаю себя, потом перевожу изображение, показывая ей пустую осеннюю улицу. – Я сбежал из больницы и теперь минут сорок должен где-то скитаться. Представляешь, ты мне сегодня приснилась. Вытащила меня к себе, прямо через экран компа. Круто, да? Жаль, что такое невозможно. Я читал, что, даже если придумают способ телепортации, телепортировать человека все равно будет нельзя. Ведь когда что-то переносится в другое место, то оно не остается в точности тем же самым, а собирается как бы заново, грубо говоря – клонируется. Но как клонировать физические объекты приблизительно понятно, а вот с личностью человека проблемы. И дело не только в перемещении сознания – личность состоит из огромного количества факторов, которые нельзя сохранить или перезаписать, понимаешь? Потому что мы все совершенно уникальные и неповторимые.

Я останавливаюсь на перекрестке. Машин почти нет, светофор загорается зеленым, в какую сторону податься, я не знаю, потому что с этим районом незнаком.