Звезды сделаны из нас

— Абсолютно. Вот прямо после школы и выдвинемся. Я буду всё снимать и показывать тебе, как будто мы вместе.

Неля какое-то время не отвечает, но я в восторге от своей идеи и кажется странным, что мы не додумались до этого раньше.

— Ты, кстати, знаешь, что Третьяков подарил свою галерею городу с условием, чтобы посещение в ней было совершенно бесплатным, а когда император предложил ему за это дворянство — отказался, ответив, что купец никогда не сможет стать дворянином.

Наконец, Неля возвращается в сеть.

— А разве там можно снимать на телефон? У нас знакомые недавно из Москвы приехали, говорят, даже фотографировать в галерее запрещено.

Точно. Об этом я и не подумал. На улице по-прежнему идёт дождь и отправиться на прогулку тоже не вариант.

— Я бы пригласил тебя в кино. Но это будет извращение: транслировать весь фильм с экрана.

— Можешь пригласить меня в кино дома. Устроим сеанс одновременного просмотра.

Видимо я уже совсем потерял голову, потому что её предложение очевидно.

— Отлично! Тогда я приглашаю тебя в кино. Только фильм выбираешь ты.

— А ты покупаешь попкорн, — смеётся она тремя смайлами.

— Запросто! Говори адрес.

— Ты серьёзно? Я же пошутила.

— А я нет. У вас же в городе есть доставка?

— Есть, конечно, но это совсем не обязательно.

— Обязательно! У нас должно быть всё одинаковое, чтобы получился эффект присутствия.

— Не могу поверить, что ты хочешь сделать это на самом деле.

— Можешь не верить. Просто напиши адрес.

Едва я успеваю отправить последнее сообщение, как заканчивается урок, а потом у нас физра и телефон приходится оставить в раздевалке.

Пока переодеваемся, пацаны то и дело косо поглядывают и я внутренне готовлюсь, что могут напасть. Но они не решаются. И я ощущаю новый прилив уверенности в том, что смогу их победить и не только физически.

Однако эта непоколебимая уверенность длится всего один урок, пока мы бежим кросс и потом сдаём норматив по метанию мяча, потому что после, когда я весь из себя довольный возвращаюсь в раздевалку, то не обнаруживаю ни своих вещей, ни рюкзака.

— Быстро всё отдали, — кидаюсь сразу к Журкину, но тот жёстко отпихивает меня.

— Отвянь, припадочный.

В тесноте небольшой комнатушки они плотно обступают меня.

— Ты чего это удумал? — вылезает вперёд Титов. — Типа в смертники записался? Нам Румянцева передала послание. Не боишься, что мы воспользуемся твоим советом?

Ответить я не успеваю, потому что сзади кто-то бьёт меня по хребту. От неожиданности падаю одним коленом на длинную лавку и ударяюсь плечом о шкафчик. Выпрямиться не успеваю, на голове у меня тут же оказывается куртка и удары начинают сыпаться со всех сторон: по спине, по ногам, по голове.

Куртку держат крепко и освободиться от неё не получается, я мотаюсь из стороны в сторону и слепо машу руками направо и налево до тех пор, пока меня не сбивают с ног. Голову застилает туман, боль разливается по всему телу, уши закладывает. Я призываю на помощь Максимуса, но он не приходит, а единственная мысль, которая застревает и крутится, крутится не переставая, что умирать мне нельзя, потому что я обещал Нелли попкорн.

Глава 22. Нелли

Тучи рассеялись без следа, выглянуло ослепительно яркое солнце, однако на улице заметно похолодало — не ожидала от погоды такой подставы и быстро застегиваю косуху. Мама целует меня в макушку — совсем как маленького ребенка, — и, напоследок окутав облаком сладких духов, спешит к остановке.

В носу щиплет — я сегодня не в меру сентиментальная. Вечернее общение с Глебом разбередило душу и вплотную подвело к вопросу, на который очень страшно отвечать.

Медленно направляюсь к воротам школы, смотрюсь в синее небо в отражении луж и размышляю над тем, что в моей жизни настоящее. И кто настоящий.

Реальность постоянно и неотвратимо меняется: еще каких-то три недели назад Алина в бикини загорала на пляже у городской речки, а я, изнывая от жары, в тени прибрежных кустов читала книгу и мечтала о прохладе. Сейчас же изо рта вырываются облачка пара, в воздухе явственно ощущается мертвое дыхание зимы, мерзнут руки, и лето кажется далеким сном. Чуть больше недели назад Артем занимал все мои мысли, но вдруг стал неинтересным настолько, что я стараюсь его избегать. Совсем недавно моим миром являлось лишь то, что можно было потрогать, увидеть, услышать, проконтролировать. Но его границы внезапно расширились до размеров вселенной с миллионами звезд. Это завораживает и... пугает. Пугает, ведь длины руки не хватит, чтобы протянуть ее и убедиться, что Глеб действительно существует, что он именно такой, каким я его себе представляю, что он не передумает. Остается только слепо доверять ему. И верить.

Школьное фойе похоже на пещеру Али-Бабы: на стеклянных полках фальшивой позолотой блестят кубки и медали, злосчастный короб в лучах утреннего солнца переливается золотом. Маленькая девочка робко опускает в него надвое сложенный листок, а меня одолевает мандраж.