Звезды-свидетели. Витамин любви

– Вероника… – он опустился перед ней на колени. – Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь… оказывается, я тебя не знал. Не понимал, насколько ты умная женщина и так хорошо знаешь меня! Я относился к тебе совсем не так, как ты того заслуживаешь.

– Брось, Гера, – она ласково потрепала его по макушке. – Успокойся. Главное, что все позади. Поиграй мне что-нибудь свое… из нового.

Герман поцеловал ей руку, сел за рояль и заиграл мелодию – тему любви Мити к Кате. Несколько высоких, пронзительных нот, упавших на густые низкие бархатные басы, невероятно красивой, выразительной мелодией передают глубокие чувства обманутого в своих надеждах, разочарованного в любви Мити…

…Было три часа ночи, когда Вероника попросила его отвезти ее домой. Герман, несмотря на поздний час, не чувствовавший ни усталости, ни утомления, больше того, ощущавший себя счастливым от того, что у него есть Вероника, пусть даже и не принадлежащая ему, как прежде, с неохотой согласился. В сущности, она могла бы переночевать и у него. Но она решила вернуться домой, значит, так тому и быть.

Они спустились, во дворе было тихо и прохладно. Над кронами тополей и дубов мерцало фиолетовое ночное московское небо. Пахло ночными фиалками. Одинокий фонарь освещал припаркованную у самого подъезда машину Германа.

– Жаль, что ты уезжаешь, – сказал он, помогая ей сесть в салон.

Так много всего они сказали друг другу, отношения их прояснились и стали как будто теплее. Вот только больше-то сказать друг другу им было нечего. Сначала Герман хотел включить музыку, все того же Моцарта, но потом решил, что лучше он поставит что-нибудь из своей любимой Лары Фабиан. Ночная Москва, пролетающие мимо огни, пустые дороги… Прохладный ветер, врывавшийся в окна, и профиль женщины, задумавшейся о чем-то своем…

Он машинально включил радио и вздрогнул от неожиданно громкого голоса диктора:

«Сегодня в Москве произошло одно печальное событие. Ушла из жизни Лариса Северова. Сегодня, возможно, мало кто вспомнит имя известной в прошлом актрисы, но многие помнят ее по ее ярким театральным работам. Она пользовалась невероятной популярностью в советское время, но после ее ухода из театра – по причине тяжелой болезни – о ней практически забыли. Кроме театральной и кинематографической деятельности, Северова активно занималась литературным творчеством, она написала две книги мемуаров. Помимо всего прочего, она была очень красивой женщиной… Лариса Северова была найдена мертвой сегодня утром в своей квартире в центре Москвы. Она умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет. Труп известной актрисы пролежал в квартире около недели. И сегодня же стало известно, что вчера выстрелом в упор была застрелена родная дочь актрисы, ее труп обнаружили в мусорном контейнере в двух шагах от их дома. Соседи говорят, что дочь откровенно издевалась над несчастной женщиной, прикованной к инвалидному креслу, а участковый закрывал на это глаза…»

Герман резко нажал на тормоз. Он словно услышал голос Рубина: «Вот, к примеру, у меня за стеной одна семья живет. Вернее, не семья, а так – обрубок семьи. Какая-то женщина, я ее даже никогда не видел, постоянно орет на свою больную мать. А мать, судя по всему, страдает склерозом и ничего не помнит».

– Гера? Что случилось?! Ты знал эту актрису? – спросила Вероника.

«…У нее низкий прокуренный голос, и я представляю ее себе какой-нибудь начальницей. Голос, помимо того, что прокуренный, еще и властный и какой-то… опасный. Словом, не хотелось бы мне пересечься с ней по жизни».

– Гера, ау! Что с тобой? – Вероника затеребила его за рукав.

И вдруг он сам словно услышал этот прокуренный голос: «Ах ты, старая сука… ты опять разлила свой горшок! Я знаю, ты сделала это нарочно! Убью тебя, тварь ты несчастная! Чтобы ты сдохла прямо сейчас, в этой вонючей луже!»

– Нет, нет, все в порядке, просто кое-что вспомнил.

«Ты бы видела себя сейчас… Актриса, как же! Увидели бы тебя твои поклонники! Твой голый зад! Ты думаешь, я буду тебя мыть? Тварь ты безмозглая!»

«…По поводу убийства Ларисы Северовой заведено уголовное дело», – бесстрастно продолжал вещать голос диктора.

Герман, очнувшись, нажал на газ, машина рванула вперед, и вдруг он, забывшись на мгновение, пробормотал:

– Понимаешь, у нее есть своя философия: она считает, что люди, совершившие тяжкие проступки против нравственности или конкретные уголовные преступления, но – недоказуемые, такие, за которые им не придется отвечать официально, перед законом, все равно должны понести ответственность и быть наказаны. Больше того, она считает, что такие люди вообще не имеют права на жизнь… – И совсем уже тихо он спросил у самого себя: – Интересно, Лева знает?

– Это ты о ком? Гера? Гера-а-а! Что с тобой?!

– Со мной? У меня все хорошо. – Он тряхнул головой, приходя в себя. – Давай-ка послушаем Лару Фабиан, ты как?

Вероника положила горячую ладонь на его руку, державшую руль. И было в этом ее непроизвольном жесте что-то такое трогательное и родное, что у Германа перехватило дыхание.

У него все, все хорошо, и жизнь продолжается.