Звезды-свидетели. Витамин любви

Виктор просто голову сломал, что же может понадобиться молоденькой девушке, школьнице, от него, зрелого мужчины, как не деньги? Уж не влюбилась ли Мила в него так же, как он? С первого взгляда?

Когда же наступил назначенный час, нервы его были на пределе. Ему вдруг стало как-то плохо. Слабость и головокружение – он волновался перед свиданием с Милой. И ему, в общем-то, развратному типу с гнусными желаниями и безалаберной жизнью за плечами, вдруг захотелось чистоты – и физической, и душевной. Он вдруг испугался, что Тина успела рассказать Миле о том, чем они занимались вдвоем в последнее время. Как развлекались, до чего доходили в своих фантазиях… Он испытал чувство, похожее на стыд. Ему заранее стало стыдно перед Милой.

Однако не заткнешь же Тине рот. Что теперь делать? Надо было в свое время позвонить ей и предупредить о том, чтобы лишнего не болтала. Хотя… Она могла рассказать подружке о своей активной сексуальной жизни еще сто лет тому назад, когда только начала заниматься проституцией.

…Раздался звонок. Сердце Виктора часто заколотилось, а на лбу выступила испарина. Вот. Все. За ним пришли. Сейчас начнут допрашивать, в каких отношениях он был с Милой… Господи. Мила. Нет, не может быть, что ее больше нет. И что ее тело, холодное и мертвое, сейчас исследует какой-нибудь алкоголик-эксперт. Они все алкоголики, эти судмедэксперты. Да и патологоанатомы тоже. Да и как тут не спиться, когда каждый день сталкиваешься с таким…

Звонок повторился. А он еще не готов к разговору. К допросу. Что он скажет им? В чем признается? Да и признается ли…

– Иду, иду… – ответил он, словно звонившие могли слышать его. – Говорю же, иду, не звоните… Да еще так громко, прямо по нервам…

10

15 февраля 2010 г.

– Вы Виктор Сыров?

– Да, это я, – ответил высокий, миловидный мужчина с каштановыми послушными волосами, испуганно разглядывая Лизу.

– Добрый день, моя фамилия Травина. Я адвокат, которого наняла ваша хорошая знакомая – Елена Александровна Семенова. Мне надо с вами поговорить, Виктор. Думаю, это и в ваших интересах.

– Да-да, проходите, пожалуйста. Чем смогу – помогу. Извините, я не расслышал ваше имя.

– Елизавета Сергеевна Травина, я адвокат…

– Да-да, все понятно. Вот, здесь комната… Хотите чаю?

– Нет, спасибо.

Лиза уверенным шагом вошла в прибранную квартиру Сырова, про себя отмечая, что порядком эти комнаты обязаны, скорее всего, Лене Семеновой, и почему-то сразу почувствовала, что начинает потихоньку ненавидеть этого ухоженного, с неторопливыми, плавными движениями мужчину. С чего бы это? Быть может, на нее повлияло то, что она только что узнала – он предал Лену, бросил ее как раз в тот момент, когда она больше всего нуждалась в поддержке? Или ей не понравился запах в квартире? Смесь застарелого табака, мужского парфюма и невидимой глазу грязи?

Он усадил ее за стол, сам сел напротив в кресло. Получалось, что Лиза оказалась намного выше его. Зачем он это сделал? Чувство вины? Или просто случайность?

– Вы знаете, наверное, что случилось с вашей невестой. Я могу ее так называть? Лена сказала мне, что вы собираетесь пожениться.

– Да, это так, – ответил Сыров, нервным движением поправляя ставший сразу тесным галстук. – Собираемся.

– Я бы хотела поговорить с вами о Лене, тем более что вы для нее, по ее словам, самый близкий человек. Ну, не считая, конечно, сестры. Но вы же понимаете, что мужчина и женщина все равно куда ближе, чем сестры. Хотя Надя, моя одноклассница, тоже довольно много рассказала мне о Миле…

Она нарочно произнесла другое имя, в надежде, что Виктор как-то выдаст себя. Это сработало. Он резко дернул головой, потом замотал ею и посмотрел на Лизу так, словно хотел спросить, показалось ли ему, что она произнесла имя «Мила», или же она на самом деле случайно оговорилась.

Он промолчал, Лиза же поняла, что он просто делает вид, будто не обратил внимания на оговорку. Пусть. Хорошо. Она посмотрит, что будет дальше.

– Виктор, вы, близкий Лене человек, не могли не заметить, как вела себя она в последнее время. Может, сильно нервничала или рассказывала вам, как обстоят дела в школе? Хотя, может, я, конечно, и ошибаюсь, и у вас вообще не было принято делиться проблемами на работе… Словом, расскажите все, что могло бы иметь отношение к тому, что произошло в школе.

– Но я ничего не знаю! Абсолютно! Разве что Лена работает преподавателем физики в старших классах. Это все. Она никогда ничего мне не рассказывала, да я даже не видел, чтобы она проверяла тетрадки или что-нибудь в этом духе. Мы занимались только друг другом. Я часто бывал у нее, она кормила меня, мы мечтали о нашем будущем, о детях. Вы поймите, разве стал бы я соединять свою жизнь с Лениной, если бы не был уверен в том, что она – самая лучшая из женщин, добрая, мягкая, ласковая?! Все, что произошло с ее ученицей, имеет отношение исключительно к этой ученице. Кажется, ее звали Мила? И тот листок, эта ее предсмертная записка, – трагическое стечение обстоятельств, чья-то глупая и страшная по своему цинизму выходка.

– Кто рассказал вам о записке?