Звезды у миров общие

Алхимик же, как настоящий фанат своего дела, готов был проводить здесь все свое время, что он собственно и делал. Лишь изредка покидал Къетви свою юдоль, забираясь высоко в горы, где встречался с темными личностями из горных пещер, чтобы пополнить запасы таинственных ингредиентов, для эликсиров, снадобий и зелий. Обычно в путь он отправлялся один, но иногда компанию ему составлял Рафнсварт – толковый малый, однако чересчур боязливый и мнительный. Къетви выбрал его в свои ученики, разглядев в парне потенциал, но пока что использовал его лишь в качестве мальчика на побегушках, подсобного рабочего и, как уже было сказано выше, лазутчика, а также для выполнения еще кое-каких щекотливых поручений, параллельно наблюдая за ним как за подопытным кроликом. Как гласило одно из многочисленных правил кодекса алхимиков – настоящий ученик должен созреть, – как благородный металл созревает из неблагородного путем особых «алхимических» трансмутаций. И Къетви, дословно воспринимая данную «формулу», пичкал безропотного Рафнсварта не только большим количеством второстепенной информации, но и своими «колдовскими» настойками. Справедливости ради стоит заметить, что если в приготовлении ядов-отрав еще кто-то мог тягаться с Къетви, то в плане возгонки оборотных зелий ему практически не было равных. Тут он достиг таких высот, что мог по одному оттенку полученного экстракта сказать, на какое время хватит его действия. И вот все эти снадобья алхимик совершенно безбоязненно проверял на ученике.

Сам Къетви был родом из одного далекого княжества, стоявшего на границе с сарацинскими землями. Его мать, уроженка соседней Элькалирии (вот откуда у голубчика восточные черты), была, скажем так, «танцовщицей», в одном из кутежных заведений. Отца своего Къетви не знал, как не знала его и не по-восточному ветреная мать. Однако она уверяла своего сынишку, что в нем течет кровь сразу нескольких достойных господ княжества (что вполне можно было бы считать сущей правдой, если знать, сколько знакомых и незнакомых мужчин она принимала в своем будуаре за ночь, и не знать таинства зачатия). Красота и страстность восточной женщины привлекала в сомнительное заведение далеко не последних мужей города, искавших любовных утех на стороне, в дали от опостылевшего семейного очага. Так что, вполне возможно, что отцом Къетви мог быть кто-нибудь из высокородных пэров или благородных сэров, а мог быть и обычный бродячий менестрель, чей голос в одну из лунных ночей покорил влюбчивую и безотказную девушку. В общем, вариантов было много, но Къетви, став постарше, вбил себе в голову, что его отец ни какой-нибудь там бродячий трубадур или странствующий рыцарь, а сам Ибль-Мульхин, широко известная в узких кругах личность. Легендарный сарацинский алхимик Ибль-Мульхин, тоже, кстати, вполне возможная кандидатура на отца, бывая в городе по сугубо профессиональным делам, не раз тайком наведывался в опочивальню танцовщицы и не только для того, чтобы преподнести ей в дар склянку с молодильным зельем. А если учесть тот факт, что уже с младых ногтей Къетви тянулся к алхимическим мистериям с их теорией четырех элементов и первичной материи, то это многое могло объяснить. Но все-таки госпожа История умалчивает о том, кто же все-таки был его биологическим отцом, а досужие домыслы не в счет.

В общем, став постарше, Къетви выбрал свою стезю раз и навсегда, навязавшись престарелому Ибль-Мульхину в ученики. И, надо полагать, что на этом поприще у парня проявились завидные таланты, потому как слухи о его опытах вскоре разошлись по всему Срединному Межземелью, да и бывалый алхимик не мог нарадоваться такому смышленому и упорному ученику. Къетви прочили большое и светлое будущее, ради которого он с завидным упорством горбатился в маленьких и темных лабораториях.

И, наверное, так бы все и произошло, и уже повзрослевший и возмужавший алхимик занял бы достойное место среди других легендарных личностей их нелегкой профессии, если бы не одно досадное недоразумение.

Подрядился подросший и оперившийся Къетви у одного султана поалхимичить, для наложниц его многочисленного гарема произвести энное количество чудодейственных мазей, кремов и благовоний. Для него перегонка масел и их смешение в необходимых пропорциях было делом пустячным, однако давало возможность на досуге заниматься в роскошной лаборатории султана опытами по поиску и сотворению философского камня и эликсира бессмертия, двух самых желанных для всех алхимиков веществ. Ну и, сложно было не догадаться, дело-то молодое, холостое – не устоял Къетви, спутался с султановскими наложницами. Пустился, как говорится, во все тяжкие. Да и это еще полбеды. Султан в этом отношении был человек не жадный.