Звезды у миров общие

Помимо походов и битв Эйсфо, любил крепкий эль, терпкое вино, скабрезные баллады и девиц с, как говорится, пониженной социальной ответственностью (к возрасту и внешности женского пола у него особых требований не было). И если бы не его страсть к приключениям, как он сам говаривал, то карлик давно стал бы шутом или менестрелем при дворе какого-нибудь знатного господина, где всегда хватало и вина, и девиц, и сплетен. Еще он утверждал, что является прямым потомком таинственных горных гномов, поэтому за милю чует, где припрятано золотишко и драгоценные каменья. Несмотря на эту сомнительную особенность, непутевый Эйсфо всегда был на мели и зачастую столовался у закадычного друга Рогбира, что, впрочем, не мешало ему при необходимости всегда отыскать в карманах пару серебряных монет на подарки знакомым девицам.

То ли дело прагматичный и толковитый сэр Рогбир. В юности он был старательным учеником кузнеца, что сулило ему в будущем стать одним из лучших мастеров в самом востребованном ремесле, и если бы не случайная и судьбоносная встреча с королем, перевернувшая его дальнейшую жизнь, то, наверное, сейчас бы возможно он уже был бы почтенным отцом семейства, со своими слугами и работниками. Иногда, в моменты душевного раздрая, Рогбир ловил себя на шальной мысли, что может и зря там, на водопаде, около мельницы, спас королю жизнь. Прошел бы мимо, сделал вид, что не заметил барахтавшегося на стремнине человека, глядишь, может и не пришлось бы после этого принять «высочайшее благоволение» и стать оруженосцем, а чуть позднее и «диким рыцарем» короля Арлинга Великодушного. И не нянчиться с августейшим патроном впоследствии. Конечно, в глубине души он понимал, что по-другому в тот день поступить не мог, и даже если бы догадывался, что за «честь» его ждет, то все равно поступил бы также.

Да, чего уж там, в глубине души, где-то очень глубоко, Рогбир любил короля, и готов был за него и в огонь и в воду, а то, что предательские мысли такие возникали, так это дело житейское. Иной раз, согласитесь, и любимое чадо хочется розгами приласкать.

К сожалению, у Рогбира своих детей не было, в виду отсутствия второй половины, а единственную дочь короля, принцессу Марэну, он, честно говоря, недолюбливал примерно с такой же силой, с какой уважал её отца. И это чувство нелюбви друг к другу было у них взаимным. Уж слишком гордым и честолюбивым был Рогбир. Уж слишком спесива и чопорна была леди Марэна, которая с окружающими её людьми вела себя не свойственно леди, проще говоря – по-хамски. Даже с благородными господами, которые к тому же были много старше её, принцесса позволяла себе неучтивые выходки. Чего говорить об её отношении к таким безродным «дикарям» как Рогбир. Поэтому, когда сегодня утром няньки обнаружили её в постели без чувств, практически бездыханной, в Рогбире боролись два противоречивых чувства – холодное злорадство и искреннее беспокойство за душевное состояние короля.

Арлинг Великодушный в дочери души не чаял, посему чуть с ума не сошел, когда ему придворные, набравшись храбрости, донесли худую весть. Если бы Рогбир не заступился, король в горестном порыве всех нянек головы лишил бы прямо у кровати дочери.

Даже продвинутый для того времени королевский лекарь Ордивио, человек усердный и башковитый, и тот расписался в собственном бессилии перед свалившейся бедой.

Видя, что Арлинг Великодушный, готов запятнать свое достойное прозвище кровью невинных, Рогбир не выдержал и шепнул королю, дескать, что возможно все не так плохо и кто-нибудь из отшельных кудесников сможет справиться с «хворью» принцессы.

Шепнул и… пожалел.

Король ухватился за спасительную «соломинку» и отрядил инициировавшего начинание Рогбира обстряпать это деликатное дело. Как тот не отнекивался, как не отговаривался, правитель был неумолим. Как говорится – инициатива инициатора губит.

– Ты, Рог, и точка! – ударил по подлокотнику трона Арлинг так, что его усыпанная сверкающими самоцветами корона сползла на лоб, собрав у переносицы суровые складки.

Поняв, что немного перегнул палку в разговоре с верным, но обидчивым рыцарем, престарелый Арлинг примирительно добавил.

– Пойми, Рогги, я не могу доверить такое дело никому из этих благородных чистоплюев, – король поправил, украшенный драгоценными каменьями головной убор, несколько разгладив складки, – Они все загубят на корню. Одно упоминание о Гонзанне вгоняет их в трепет. К тому же, сам знаешь, почти все они спят и видят, как захватить трон. Моя связь с Гонзанной, этим «охотникам на ведьм» только на руку. Вся надежда на тебя, сэр Рогбир, мой верный «дикий рыцарь». Так что не обессудь, отправляйся в путь. Прошу, помоги мне вернуть дочь!

Такие доводы Рогбиру крыть было нечем. Когда начало смеркаться простая крытая телега (карету решено было не отряжать, чтобы не привлекать излишнего внимания), запряженная парой лошадей, которой правил Эйсфо, выехала в сопровождении сэра Рогбира через северные ворота замка.

Уже в полночь, под всевидящим оком полной луны, рыцарь стучал в дверь одинокой халупы, затерявшейся в глуши Проклятого Болота…