Звёзды в ладонях

– Это делало не человечество, а отдельные его представители. Среди чужаков тоже были расисты, мечтавшие истребить людей и других Иных. И таких было не меньше, чем расистов-людей.

– Однако ты должен признать, что люди в гораздо большей мере подвержены ксенофобии, чем другие расы. Вот, например…

– Мистер Раман! – решительно перебил его Шанкар. – Делаю вам последнее предупреждение. Прошу в дальнейшем не отклоняться от темы разбирательства. Вы обвиняетесь в покушении на членов экипажа и попытке захвата корабля. Задавайте вопросы по существу дела.

– Ну что ж, по существу так по существу. Что ты собирался делать с кораблём, Стас?

– Лететь на нём.

– Да, это понятно. А куда лететь?

– На Терру-Галлию.

– Чтобы присоединиться к этим безумцам, которые мечтают уничтожить всех Иных?

– Чтобы присоединиться к людям, которые борются за свою свободу и независимость, которые отстаивают своё естественное право жить в космосе, среди звёзд. – Я сделал короткую паузу. – Ты больной человек, Ахмад. У тебя комплекс ложной вины. Просто удивительно, как наши психиатры этого не обнаружили.

Ахмад опять ухмыльнулся:

– А ты, значит, здоровый? Ты не страдаешь никакими комплексами? Легко могу доказать обратное. Могу доказать, что ты, как и большинство людей, подвержен патологической ксенофобии. Ты помнишь такую себе юную особу по имени Вайолет?

– Вопрос отклоняется, – чересчур уж поспешно проговорил Шанкар. – Он не относится к делу.

– Как это не относится? – возразил Ахмад. – Ещё как относится! Ведь Вайолет принадлежала к расе нереев. То бишь, пятидесятников.

С неожиданной для своего возраста силой Шанкар грохнул кулаком по столу.

– Допрос свидетеля закончен. Вы свободны, капитан Матусевич. Можете покинуть зал заседаний.

В повторном приглашении я не нуждался, тотчас вскочил со стула и торопливо вышел из столовой. Оказавшись в коридоре, я бросился к ближайшей туалетной комнате и едва успел склониться над раковиной умывальника, как меня вырвало. Потом ещё раз, и ещё – пока мой желудок совсем не опустел.

Тем не менее, позывы к рвоте не прекращались. Я открыл висящую над умывальником аптечку и принялся лихорадочно рыться в ней. Мои поиски осложнялись ещё и тем, что все надписи были сделаны по-французски, а этот язык, хоть и имел много общего с моим родным английским, всё же отличался от него. Но наконец я нашёл упаковку, где под крупным и совершенно непонятным мне фирменным названием более мелкими буквами было написано «antiémétique». Понадеявшись, что это соответствует английскому «antiemetic»,[5] я вытряхнул на ладонь две маленькие круглые капсулы и немедленно отправил их в рот.

От взаимодействия со слюной капсулы тотчас растворились, обдав ротовую полость и гортань приятной свежестью. Дышать мне стало легче, а через считанные секунды конвульсии в животе прекратились. Похоже, я выбрал правильное лекарство.

На всякий случай я отыскал в аптечке успокоительное и съел одну таблетку. Затем прополоскал рот, умылся, поправил перед зеркалом растрёпанные волосы и, убедившись, что мой мундир не пострадал, вышел в коридор.

Там я лицом к лицу столкнулся с Ритой.

– Как ты, Стас? – взволнованно спросила она. – С тобой всё в порядке?

– Нет, не в порядке, – честно признался я. – Но ничего, выживу.

– Ты очень бледен. И вообще скверно выглядишь. Я могу дать тебе…

– Я уже сам взял. – С этими словами я достал из кармана оба лекарства, которые решил прихватить с собой.

Осмотрев их, Рита одобрительно кивнула:

– Всё правильно. Только не злоупотребляй транквилизаторами. Выпей ещё одну таблетку, пойди к себе и приляг отдохни.

Я отрицательно покачал головой:

– Нет, я иду в рубку. Сейчас я должен чем-то занять себя.

– Да, понимаю. Хочешь, я пойду с тобой?

– Спасибо, но не надо. Я хочу побыть сам.

– Там осталась Рашель.

– Вызови её. Придумай что-нибудь.

– Ладно, придумаю.

На том мы и расстались. Когда я поднялся на верхний ярус и вошёл в рубку управления, Рашель мигом убрала с экрана картинку из столовой и освободила капитанское место.

– Меня зовёт Рита, – сказала она. – Я, наверное, побегу.

– Хорошо, солнышко, ступай. Я принимаю вахту.

Прежде чем уйти, девочка подошла ко мне и взяла меня за руку.

– Вы были правы, дядя Стас. Мистер Раман сумасшедший. Мне жаль, что Вы потеряли друга. Мне очень-очень жаль. Это так больно.

«Она ничего не поняла! – мелькнуло в моей голове, и я сразу почувствовал огромное облегчение. – Слава Богу, она ничего не поняла…»

Когда Рашель ушла, я устроился в своём кресле, но вызывать на экран «Историю контактов» не стал. Сейчас меня тошнило при одной только мысли о чужаках – пятидесятниках ли, альвах, дварках, или других, не важно. Поэтому я решил произвести тщательное профилактическое тестирование всех без исключения бортовых систем корабля, что гарантировало мне как минимум три часа напряжённой работы и полной сосредоточенности.

В течение всего этого времени меня никто не беспокоил, и лишь когда я справился с поставленной перед собой задачей и стал думать над тем, что делать дальше, в рубку вошёл профессор Агаттияр. Усевшись в кресло второго пилота, он сказал: