Звёзды в ладонях

– Я думаю точно так же, – ответил я, сходу сообразив, к чему клонит профессор. Он хотел отвлечь нашего гостя от мрачных мыслей об утраченном тысячелетии, о потерянных друзьях и родных, о том бедственном положении, в котором ныне оказалось человечество. Ну а что может быть лучшим утешением для пилота, как не управление кораблём – пусть даже виртуальным…

Я поднялся с кресла, передал вахту Рашели и обратился к Сигурдсону:

– Пойдёмте, Лайф. – Мы уже стали называть друг друга по имени. – Я покажу Вам наши симуляторы и объясню, как с ними работать.

Сигурдсон без раздумий согласился, я отвёл его в тренажёрный зал и помог ему войти в нужную виртуальность. Я немного опасался, что может возникнуть языковая проблема – тренажёры, в отличие от бортового компьютера, на английский не переключались, – но оказалось, что Лайф отлично владеет французским и не нуждается ни в каких переводчиках.

Оставив Сигурдсона тренироваться, я направился в медсанчасть, где сейчас находилась Рита, присматривавшая за Мелиссой Гарибальди. В отличие от Лайфа, с его нордической сдержанностью, Мелисса восприняла всё происшедшее чересчур эмоционально, и в конце концов Рите пришлось вколоть ей смесь антидепрессантов с транквилизаторами. Женщина вскоре уснула, однако сон её был тревожным и неспокойным, поэтому Рита не рисковала оставлять её одну.

Также спали Ортега с Шанкаром. Я отправил их по своим каютам сразу после того, как мы совершили скачок к Бете Центавра и не обнаружили там никаких неприятных сюрпризов. Через девять часов эта пара должна была сменить нас с Агаттияром. Что же касается Рашели, то ей отводилась роль «вольного художника» – она уходила отдыхать, когда ей хотелось, и попеременно дежурила то с нами, то с «дедушкой Радживом» и «дядей Арчи».

В лазарете я застал Риту, дремавшую на диване, а за перегородкой на широкой мягкой койке спала Мелисса Гарибальди. Расслабленное выражение лица женщины и ровное, размеренное дыхание свидетельствовали о том, что она наконец успокоилась.

– Ну как дела? – спросил я у Риты.

– Да вроде нормально, – ответила она, протирая глаза. – Кажется, лекарства подействовали. Но, боюсь, это ещё не конец. Ей понадобится помощь квалифицированного психолога.

– Она что, такая ранимая?

– Все люди ранимые, Стас. Тем более при таких обстоятельствах. Оказаться за тысячу лет от своей родной эпохи… – Рита зябко повела плечами. – Мистеру Сигурдсону тоже не обойтись без курса адаптации. Просто он более уравновешен и не так открыто выказывает свои эмоции. К тому же Мелисса потеряла гораздо больше, чем он. Насколько я поняла, Сигурдсон по натуре одинокий волк, космический странник. А у Мелиссы была семья – муж и две маленькие дочки-близняшки.

– Вот как? – удивился я. – А мне почему-то казалось, что они с Лайфом любовники.

– Нет. Сигурдсон просто друг их семьи. Впрочем, я допускаю, что он влюблён в Мелиссу. И теперь – но это только моё предположение, учти – он находит определённый позитив в своей нынешней ситуации. Мужа Мелиссы давно нет в живых, а он остался единственным близким ей человеком во всём этом чуждом для них мире.

– Ясненько, – сказал я, присел рядом с Ритой на диван и обнял её за талию. – Кстати, о любовниках. Как насчёт того, чтобы немного поразвлечься. Мы не потревожим твою пациентку?

Она прильнула ко мне и зарылась лицом на моей груди.

– Если мы не станем сильно шуметь, то всё в порядке.

– А если станем? Если мы будем плохими мальчиком и девочкой? Очень-очень плохими, как сказала бы Рашель.

Рита подняла голову и улыбнулась:

– Тогда нам лучше перейти в соседнюю палату. Там можно шуметь сколько угодно.

5

Примерно через час я покинул медсанчасть в отличном настроении и вновь поднялся в рубку управления. Вместо Рашели я застал там Агаттияра, чьё внимание было сосредоточено на экране интеркома, который транслировал изображение из шестой каюты. Я шагнул было к пульту, чтобы выключить его, но профессор решительным жестом остановил меня:

– Погодите, мистер Матусевич. Вы только послушайте – это очень занимательно.

Между тем, на экране альв Шелестов говорил, обращаясь к Ахмаду:

– Я тебя не понимаю, брат-человек. Ты несёшь ужасную несусветицу. Какая дискриминация? Какой геноцид? Люди – самые добрые, самые гуманные существа во Вселенной. Они всегда относились к нам лучше, чем даже к самим себе. Они вывели нас из дикости, сделали цивилизованной нацией, подарили нам целые планетные системы, помогли освоить их и колонизировать. А ты говоришь – истребляли и притесняли. У тебя что-то не в порядке с логикой. Если бы люди хотели нас истребить, то сделали бы это сразу, ещё на Альвии. Мы со своими мечами и луками даже дня не продержались бы против ваших бластеров и плазмотронов.

– Ты отсутствовал тысячу лет… – начал было Ахмад, но альв запальчиво перебил его: