Звезды в ладонях

— Есть! То, что вы сейчас переживаете, самая что ни на есть настоящая истерика. Просто вы прячете её внутри себя. А это ещё хуже, чем если бы вы психовали и метались от стены к стене. — Агаттияр повернул своё кресло к пульту. — Ступайте, капитан. Я подежурю вместо вас. Повторяю: у вас двенадцать часов, чтобы прийти в норму. А Рита, если понадобится, окажет вам помощь.

Как здравомыслящий и рассудительный человек, я не мог не признать резонность доводов профессора. Ещё немного помявшись ради проформы, я в конце концов уступил, передал ему вахту и отправился в свою каюту. Там я первым делом забрался в горячую ванну и провёл в ней добрых полчаса, тщательно смывая с себя воображаемую грязь. Умом я прекрасно понимал, что эта грязь существует лишь в моих мыслях и воспоминаниях более чем трёхлетней давности, однако с достойным лучшего применения усердием раз за разом намыливал себя с головы до ног, пока не устал от этой бессмысленной и однообразной процедуры.

Тем не менее, горячая вода с паром сделали своё дело, и из ванной я вышел если не взбодрённый, то, по крайней мере, не такой угнетённый и подавленный, как раньше. А в самой каюте меня ожидал маленький сюрприз — рядом с койкой в кресле сидела Рита со своим медицинским кейсом на коленях. Хорошо хоть я после купания накинул на себя халат и не предстал перед девушкой во всей своей наготе.

Она встретила меня немного смущённой улыбкой:

— Я воспользовалась прерогативой судового врача и вошла к тебе без спроса. Извини, пожалуйста. Просто я боялась, что ты не захочешь меня впустить.

Я опустился на край койки и стал энергично растирать полотенцем волосы — сушилками я принципиально никогда не пользовался.

— Ну, а что мешает мне попросить тебя уйти? Или попросту вытолкать в шею, если ты заупрямишься?

Рита покачала головой:

— Это гораздо сложнее, чем сказать через дверь: «Не беспокой меня».

— Ты права, — вынужден был согласиться я. — Это действительно сложнее. Но поверь — мне не нужны никакие уколы или пилюли. Обойдусь и без них.

— Зато тебе нужно с кем-то поговорить, перед кем-то выговориться. Мой отец и господин Шанкар слишком стары, Рашель ещё ребёнок, а с Арчибальдом у тебя не сложились доверительные отношения. Так что остаюсь только я.

— Да, пожалуй... Кстати, что знает об этом Рашель? Никому из вас не взбрело в голову «просветить» её?

— Конечно, нет. Мы же не идиоты. Девочка по-прежнему думает, что ты так расстроился из-за мистера Рамана. Она не уловила этого нюанса насчёт Вайолет.

Я содрогнулся всем телом, а к моему горлу вновь подступил тошнотворный клубок. Риты быстро поставила свой кейс на пол и пересела на койку рядом со мной.

— Я понимаю тебя, Стас, — сказала она, взяв меня за руку. — Отчасти понимаю. Ведь я была знакома с Махдевом, и мы... нет, между нами ничего не было — но вполне могло быть. При мысли об этом мне становится плохо. — Девушка зябко поёжилась. — Это чисто физиологическая реакция.

От прикосновения её руки, от того, что она сидела так близко ко мне, моя тошнота отступила. Я чувствовал запах волос Риты — он был тёрпкий и невыразимо приятный. Живой человеческий запах — запах настоящей земной женщины.

— Может, в чём-то Ахмад и прав, — сказал я. — У нас, людей, патологическая ксенофобия.

— Не говори глупостей. Она не патологическая, а совершенно нормальная. Чужаки не менее подвержены этому, чем мы.

— Но они же... вот она... эта Вайолет... это существо... брр!..

— Среди представителей всех рас случаются исключения. Есть такие и среди людей, и среди пятидесятников. Перед тем как прийти к тебе, я читала на эту тему статью. В довоенные времена некоторые люди по собственной воле вступали в половые отношения с Иными и получали от этого удовольствие. Таких было мало, но они были. По тогдашним наблюдениям, в среднем только один человек на полторы тысячи не имел никаких ксенофобических реакций. Среди чужаков этот процент был не выше. Да и то лишь в том случае, когда речь шла о представителях близких рас; скажем, для нас — о дварках и пятидесятниках. Что касается последних, то даже в своём истинном облике они очень похожи на людей, просто по нашим, человеческим меркам выглядят чересчур уродливо. Ну а дварки вообще как люди, только и того, что значительно ниже нас ростом. В давние времена, когда медицина ещё не умела исправлять отклонения в работе желез внутренней секреции, среди людей порой рождались карлики — и выглядели они в точности как дварки. Собственно, поэтому их расе дали такое название6.

Как ни странно, эта короткая лекция подействовала на меня успокаивающе. Рита говорила нарочито сухо и отстранённо, как бы переводя всё происшедшее со мной из области сугубо личного в плоскость прикладной психологии. И ей это удавалось.