Звезды в моем сердце

– Не окажете ли вы мне любезность подарить несколько минут вашего времени, чтобы я мог проститься с вами подобающим образом? – спросил он.

Он смотрел прямо ей в глаза, и она согласилась не раздумывая.

– Нет, нет, – тихо возразила графиня. – Мы должны ехать немедленно.

Но Гизела уже не слушала.

– Я пройду в дом, чтобы попрощаться, – сказала она лорду Куэнби. – Это займет не более минуты.

Гизела не обратила внимания на испуганные протесты графини. Дверца кареты распахнулась, ступеньки были спущены, и она вышла без чьей-либо помощи, даже не дотронувшись до протянутой руки лакея. Лорд Куэнби к этому времени спешился и ждал ее на нижней ступеньке лестницы. Они вместе вошли в дом. Дворецкий поспешил распахнуть перед ними дверь в библиотеку. В камине пылал огонь. Аромат оранжерейных цветов смешивался с запахом сигар. В комнате было тепло и уютно, но Гизела не сводила глаз с человека, шагавшего рядом. Он не проронил ни слова с того момента, как она покинула экипаж, и теперь, глядя на него, Гизела заметила на его лице не гнев, а боль. Его темные глаза смотрели тоже по-новому.

– Почему вы уезжаете? – отрывисто спросил он.

– Я получила известие из Вены, – почти машинально ответила Гизела. – Мне нужно срочно вернуться в Истон Нестон.

– Вы покидаете Англию?

– Не знаю. Я не могу принять решения, пока не посоветуюсь со своими друзьями.

С минуту стояло молчание, а потом он произнес почти с яростью:

– И вы думаете, я поверю в эту чепуху?

– Это правда, – сказала Гизела.

– Не лгите, – продолжал лорд. – Вы прекрасно знаете – не хуже меня, что причина отъезда вовсе не в этом. Вы уезжаете из-за того, что произошло вчера вечером. Я признаю, что был не в себе; я признаю, что потерял рассудок. Но вы любому вскружите голову. Неужели вы не можете понять? И разве вы не женщина, чтобы простить?

– Дело совсем не в том, – уверила Гизела. – Пожалуйста, не нужно думать, что я разозлилась или оскорблена. Это не так. На рассвете приехал грум с письмом. Спросите любого, если хотите. Причина моего отъезда в письме, которое он привез. Я должна ехать.

– Позвольте мне взглянуть на письмо.

– Я… я не могу этого сделать, – пробормотала Гизела. – Оно сожжено.

Лорд Куэнби усмехнулся, но ему явно не было смешно.

– Итак, оно сожжено, – повторил он. – Но почему? Потому, что в нем ничего не говорилось о необходимости срочного отъезда.

– Нет, говорилось, – запротестовала Гизела.

– Я не верю, – коротко бросил лорд Куэнби и прошелся по комнате. – Вы оказываете на меня какое-то воздействие. Мне казалось, я невосприимчив к женским чарам. Я думал, ни одна из женщин не в состоянии взволновать или околдовать меня. Я даже отказался от мысли о женитьбе, потому что рано или поздно любая женщина становилась мне неинтересной, теряла для меня привлекательность. Я всегда мысленно сравнивал ее с моим идеалом. Неизменно не в ее пользу. Вы знаете, кто был мой идеал?

Гизела промолчала, и он ответил сам:

– Им были вы. Тот портрет, который я видел в Вене. То, что рассказывал о вас Имре в своих письмах ко мне много лет тому назад. Вы можете не верить мне. Я и не жду, что поверите, но это так. Имре сочинял свои письма как поэт, и как поэт он нарисовал в моем воображении картину, которую я бережно храню. Ни одна женщина не может сравниться с богиней, которая царит в моем сердце. А потом, когда я увидел вас, я понял, что со мной происходило, хотя тогда я об этом не подозревал. Я полюбил, и чувство это жило во мне больше десяти лет. Разве этим нельзя объяснить, почему от прикосновения к вам я потерял рассудок?

– Наверное, можно, – сказала Гизела. – Но я все равно обязана ехать.

– Нет, не обязаны, – возразил он. – Ваш отъезд был запланирован на завтра. У нас есть еще один день. У нас есть еще один вечер. Я позволил вам убежать от меня прошлой ночью потому, что слишком люблю вас и не могу принудить вас к чему-то, не могу навязывать вам свое общество. Но когда вы покинули меня, я понял, как глупо поступил. Каждая секунда, каждое мгновение, что мы могли быть вместе, бесценны. Каждая минута нашей разлуки доставляет адские муки. Я говорю о себе, конечно. Отмените отъезд. Сегодняшний день принадлежит нам, а завтра, кто знает, может, вообще не настанет.

Его мольбы дошли до самого сердца Гизелы. Она ощутила свою слабость и беспомощность. Ей хотелось поступить так, как он просит, ей хотелось отдаться его объятиям и сказать, что все неважно, ничто не имеет значения, кроме его просьбы остаться, кроме его желания быть рядом с ней. Но в то же время какая-то часть ее самой осталась верна обещанию, данному императрице. Чувство преданности не пересиливало ее любви, но была задета ее честь, и Гизела понимала, что не может не принести жертву, которая от нее требовалась.

– Я вынуждена уехать, – снова повторила она с несчастным видом.