Звезды в волосах

— Гизелу разбудила Мария, которая стремительно вбежала в комнату и с шумом отдернула шторы. В это утро она позабыла о бесшумных шагах и мягких движениях. Когда Гизела испуганно подскочила на кровати, Мария сообщила:

— Пришло письмо, фройляйн, от ее величества. В первую минуту Гизела могла только недоуменно смотреть на камеристку, полагая, что не правильно поняла ее слова. Вчера ночью она плакала до полного изнеможения, а потом лежала без сна, металась по кровати с боку на бок. И только когда первые лучи рассвета коснулись тяжелых штор, изнуренная, она провалилась в дремоту без сновидений.

— Письмо? — переспросила Гизела и услышала, как устало звучит ее голос.

—  — Да, письмо, фройляйн, — нетерпеливо повторила Мария.

Она показала, куда положила его — на столик рядом с кроватью. Гизела протянула к нему руку, а Мария тем временем продолжала заниматься шторами на окнах.

— Прибыл грум с приказанием вручить письмо, как только в доме проснется хоть одна душа, — сказала Мария, — Он приехал в полшестого, но эти недоумки и олухи внизу ничего мне не сообщили, пока я не спустилась, чтобы взять ваш чай. О! Эти англичане! Ни малейшего представления о дисциплине и о том, как нужно выполнять королевские приказы.

— Но они не знали, что это от ее величества, ведь считается, что она здесь, — запротестовала Гизела.

Она уже распечатала письмо и стала читать, что было написано на листе плотной белой бумаги:

» Ее величество приказали мне сообщить Вам о том, что Вы незамедлительно должны вернуться в Истон Нестон. Предлогом послужит известие, полученное Вами из Вены, которое требует Вашего срочного отъезда. Возвращайтесь как можно быстрее.

Рудольф Лихтенштейнский «.

Гизела дважды прочитала письмо и повернулась к Марии, на лице которой было написано сильное любопытство.

— Мы немедленно возвращаемся, Мария, — сказала она, — Сообщи, пожалуйста, графине и начни собирать вещи.

— Что случилось, фройляйн? — поинтересовалась Мария.

— Не знаю, — ответила Гизела — Мы уезжаем под тем предлогом, что из Вены пришли какие-то новости.

Вот и все, что мне известно.

— Великий Боже! Ее величество не отдали бы такого приказания, если бы не произошло что-то очень важное, — всполошилась Мария. — Ах! Ах! Я так и знала, что ничего хорошего из этого визита не получится.

Она театрально заломила руки и выбежала из комнаты. Через секунду вошла горничная, чтобы развести огонь в камине. Гизелу охватило нетерпение, ей хотелось тут же вскочить с кровати, но она понимала, что это не вяжется с той ролью, которую она на себя взяла, и поэтому пришлось ждать, пока не разгорится яркое пламя; только тогда уйдет горничная и она сможет наконец встать. А пока на нее нахлынули мысли о том, что случилось прошлой ночью. Сейчас, при свете дня, в холодной, остывшей спальне, в подавленном настроении, вчерашнее событие показалось ей диким, несуразным сном, который ничего общего не имеет с реальной жизнью.

Неужели она действительно позволила лорду Куэнби держать себя в объятиях, целовать необузданно и властно, требовать от нее любви, так что даже пришлось силой вырываться из его рук? С трудом верилось, что такое возможно, но даже сейчас она знала, что от одной только мысли о нем сердце ее воспламеняется.

Она любила его! Любила так же страстно и неуемно, как он.

Ей снова захотелось плакать, но она усилием воли подавила в себе слезы и горестно уставилась в пустоту прекрасной комнаты. Раньше она часто думала о любви, загадывая, повезет ли ей в жизни узнать, что это такое. Как все девушки, она мечтала о человеке, за которого выйдет замуж, о первой с ним встрече — возможно, на охоте, возможно, на танцах. Она молила, чтобы ее любовь оказалась счастливой и безоблачной, чистой и ясной, как весна, как первые нарциссы, пробивающиеся сквозь высокую траву. Ее охватывал ужас при мысли о тех отвратительно убогих страстях, которые леди Харриет называла любовью, о ссорах и перебранках между сквайром и его второй женой, о кокетстве и манерном заигрывании, к которым прибегала мачеха, заманивая в Грейндж очередного кавалера.

Любовь, всегда говорила себе Гизела, ничего общего с этим не имеет. Любовь зиждется на дружбе и расположении, на доверии друг к другу; это — нежность, самое бурное проявление которой — мягкое пожатие рук и легкий поцелуй. И все же любовь, когда пришла к ней, оказалась совсем иной. Это дикое, всепоглощающее пламя, это буря, которая унесла с собой все мысли и чувства и оставила ее дрожащую, ранимую, полную терзаний и душевных мук. Никогда она не думала, что любовь бывает такой. Что это чувство окажется раздирающим, но она все же будет всей душой стремиться к нему, как и к человеку, которого полюбила.

И вот теперь всему конец. Сегодня она уезжает и больше никогда его не увидит. Ей было даже ничуть не любопытно, почему все-таки императрица послала за ней. Теперь уже все равно, какая была тому причина. Ей оставалось только уехать, покинуть замок и лорда Куэнби, навсегда исчезнуть во мраке, в безвестности.