Звезды высокого неба

И вот мы в кабине лифта. Две-три минуты подъема — и верхняя площадка. Подходим к люку корабля. Юрий по-хозяйски осматривается.

— Ну как?

— Все в порядке, «первый сорт», как «СП» скажет — улыбаясь, отвечает ему Володя Морозов, наш монтажник.

— Ну раз так — садимся!

Быстро летят минуты последних проверок. Стрелка часов уже где-то около восьми. Все в порядке. Все закончено. Теперь, теперь самое последнее и по-человечески, пожалуй, са-самое трудное: надо прощаться и закрывать люк.

Мгновение — и тяжелая крышка поднята на руки. Протискиваюсь в кабину. Юрий улыбается, подмигивает. Обнимаю его, жму ему руку и, похлопав по шлему, отхожу чуть в сторону.

Мгновение — и крышка накинута на замки. Руки наши, словно автоматы, быстро навинчивают гайки замков. Тут же Володя Морозов специальным ключом начинает их подтягивать. На часы смотреть некогда. Секунды отстукиваются в висках только толчками крови. Есть последняя, 30-я! Как по команде облегченно вздыхаем и опускаем, расслабив, руки. Тревожный, настойчивый сигнал телефонного зуммера, голос взволнованный:

— Почему не докладываете? Как дела у вас?

— Сергей Павлович, тридцать секунд назад закончили установку крышки люка. Приступаем к проверке герметичности.

— Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов?

— Нет, Сергей Павлович, все нормально…

— Вот в том-то и дело, что ненормально! Нет КП-3… — Я похолодел. КП-3 — это специальный контакт прижима крышки.

— Крышка установлена нормально.

— Что можете сделать для проверки контакта? Успеете снять и снова установить крышку?

— …Успеем, Сергей Павлович. Только передайте Юрию, что мы открываем люк.

— Все передадим. Спокойно делайте, не спешите!

Какое тут «не спешите!» Мы-то прекрасно понимали, что времени почти совсем нет. Четыре человека слились воедино. Со стороны могло показаться, что это один организм о восьми руках и четырех стучащих сердцах… Не помню, кто и что делал. Казалось, все делается само.

Гайки сняты. Снята крышка люка. Юрий через зеркальце, пришитое к рукаву скафандра, следит за нами и насвистывает знакомый-знакомый мотив:

«Родина слышит, Родина знает,
Где в облаках ее сын пролетает…»

Все сделано. Прощаться с Юрием еще раз уже некогда, успеваю только махнуть ему рукой и поймать в зеркальце хитрющий взгляд. Крышка поставлена на замки. В телефоне голос Сергея Павловича:

— КП-3 в порядке! Приступайте к проверке герметичности.

— Есть!!!

Четыре пары глаз впились в стрелку вакуумметра. Не дрогнет ли! Не поползет ли по шкале? Нет! Стрелка неподвижна.

— Есть герметичность! — произносим вслух все четверо, а я в трубку телефона. Опять голос Сергея Павловича:

— Хорошо, вас понял. Заканчивайте ваши дела. Сейчас мы объявим тридцатиминутную готовность.

Собираем инструмент. Рука невольно тянется к шарику-кабине, хочется похлопать ее по круглому теплому боку. Там, внутри, Юрий. Как уйти, когда сердце тянется к нему — увидеть, поговорить…

— Внимание! Минутная готовность!

— Ключ на старт!

И как эхо — ответ оператора у пускового пульта:

— Есть ключ на старт!

Летят секунды, земные секунды.

— Зажигание!..

— Подъем!!!

Голос хронометриста: «Одна… две… три». Это секунды. Слышу голос Сергея Павловича:

— Желаю вам доброго полета!

И вдруг сквозь шорох помех и доносящийся еще снаружи обвальный грохот двигателей голос Юрия: «Поехали-и!»…

Ракета идет. Не может не идти. Казалось, что не миллионы лошадиных сил, а миллионы рук и сердец человеческих, дрожащих от чудовищного напряжения, выносят корабль. И «ВОСТОК» вышел на орбиту.

Срываемся со своих мест. Сидеть, стоять нет сил. Нет сил выдерживать установленный порядок. И лица людей самые разные: веселые, суровые, сосредоточенные, несколько растерянные — самые разные. Но одно у всех — слезы на глазах. И у седовласых, и у юных. И никто не стесняется слез.

Пролетели какие-то совершенно ненормальные полтора часа. Наверное, нетрудно представить, что в это время творилось не только на космодроме, но и по всей нашей стране, от границы до границы. Да и не только в нашей стране. А за рубежом… И вот, наконец, последнее, такое жданное, такое нужное: «…В 10 часов 55 минут московского времени… поле колхоза «Ленинский путь»… близ деревни Смеловка… юго-западнее города Энгельса».

Кто-то подбегает. «Срочно собирайтесь, Сергей Павлович приказал через десять минут быть в машине. Выезжать на аэродром».

Собираться? Какое там! Схватив первые попавшие на глаза вещи, выбегаю на площадку. Быстро летят степные километры. Наш «газик» подпрыгивает на стыках бетонных плит, словно не может бежать со скоростью меньше ста.

Вот последний шлагбаум, поворот, и мы въезжаем на летное поле. «ИЛ» Сергея Павловича уже прогревает моторы. Взлет. В самолете творится что-то необычное. Пожалуй, это было наиболее странное во всем калейдоскопе событий последних суток. У Сергея Павловича, Мстислава Всеволодовича Келдыша, у других солиднейших ученых, академиков вид студентов-первокурсников, сдавших последний экзамен… Только что не в пляс.

Радостнейший, счастливейший день!