Звёздное скопление

Бой в космосе еще только начинался. Растянутый по всей системе флот вторжения (захватывали и спутники, и планетоиды, и все, что было хоть сколь-либо ценно) успел соединиться в кулак, и теперь держащий флаг на «Темуджине» Пак стремился уничтожить бизантийско-ахайское соединение Скуриди. Уже ринулись навстречу друг другу и вступили в огневой контакт флаеры, однако после каракорумских потерь над Роксаной численное преимущество было у Ивана, и сомнений во флаерном превосходстве в космосе не было никаких.

Тяжелые силы флотов все еще не сошлись на дистанцию залпа. Надо полагать, что новый флагман флота, ахайский сверхдредноут «Дромон» (его строили внутри какого-то планетоида у одной из непригодных для жизни звезд практически с самого начала шоу) сыграет в грядущей свалке немаловажную роль.

Но сейчас меня это практически не интересовало.

Фронт на Пропонтиде, сняв все гарнизоны из тыловых поселений (ведь десантов можно было уже не опасаться), тоже стабилизировался, но и это было в данный момент мне неинтересно. Маниак с Юстинианом отлично и сами справятся.

На дальних спутниках, где производились добыча и производство, высаживались прибывшие со Скуриди астероидные части. Но и на это мне было совершенно плевать.

Из прорывавшихся через атмосферу, выгадывавших каждую минуту и каждый метр кораблей некоторые удалось лишить щитов, некоторые даже и повредить… Те яростно огрызались, выбивая планетарные орудия. Но все же основную цель канониров – «Мегалодон» удалось ссадить, в прямом смысле, с небес на землю. «Дромон», насколько я знаю, четыре десятка попаданий из гравитационных орудий пережить может, хотя и с трудом. А вот для какого-то еще дредноута это нереально совершенно. Флагман Денецкого попал под концентрированный огонь орудий ПКО и, выплевывая спасательные капсулы, огненным метеором устремился вниз. Преодолев половину пути к поверхности, корабль развалился на куски и рухнул в океан.

А специальные полицейские группы бросились хватать уцелевших космонавтов.

Не было никаких оснований предполагать, что среди спасенных окажется и нойон (спасательных капсул успело отделиться на удивление мало), однако же вот он стоит напротив меня, всклокоченный, помятый, с бланшем, но вполне живой и даже наглый.

– Я требую соблюдения в отношении меня и моих людей конвенции о военнопленных!

– Соблюдения, говоришь? И разместить тебя с подобающими твоему статусу удобствами? – Я нервно дернул щекой. Недосып и стимуляторы давали о себе знать. Раздражительный я стал, грубый. – Не будет тебе от меня чести, пес! И конвенции не будет тебе!

– Казнишь? – Он гордо вскинул голову.

– Да кому ты теперь опасен-то? Нет, я поступлю умнее.

Уже через полчаса темника флота Каракорума вытащили из главного входа в ратушу Адрианополя и перед ликующими моими согражданами сорвали с него одежду. Затем облили дегтем и осыпали птичьим пером, после чего я пинком отправил его вниз, с лестницы.

Похожий на диковинную птицу, едва не потеряв равновесие, размахивая руками и выпучив глаза, Денецкий буквально полетел вниз, к толпе адрианопольцев (очень натурально все выглядело – и площадь, и толпа, чудны дела твои, телевидение), схвачен на последней ступеньке двумя городскими полицейскими и запихнут в анабиокамеру. Ее мой «Метеор» потом выкинул недалеко от Увека, прикрепленной к спутнику связи, ведущему непрерывную трансляцию расправы над нойоном. Рейтинги, говорят, зашкаливали.

А сам мой торжественный пинок, кстати, вошел в историю. При возведении памятника в честь победы именно улетающий от моего сапога птиц-нойон и был выбран жителями Роксаны в качестве прототипа. Монумент полагалось возвести на новой, Триумфальной площади Адрианополя.

Только я застеснялся что-то и себя на памятнике сменил на богиню победы Нику. Тоже в яловых сапогах.

Каракорумские глайдеры на экране под звуки «Полета валькирий» неслись над невысокими, заснеженными каменистыми островами и свинцово-серой водой океана. Хищные обводы корпусов, жала излучателей и плазмобоев, темная, словно влажная, броня, тускло блестящая в свете с трудом пробившегося из-за туч светила… Да, помню, было в сводках, что наш радиоперехват сумел подключиться к некоторым камерам, снимающим военную хронику на Аксинийском архипелаге. Хорошие кадры, аж проникаешься, и стройными рядами к победе Каракорума шагать тянет – зря я пропаганду хурала так ругал. Умеют, когда захотят.

Этот документальный фильм об обороне Роксаны я заказал из личной нычки, в обход даже собственной канцелярии. Общие пожелания в техзадании заказал, бюджет, да и вывесил под левым именем в Сеть. Типа частная инициатива, типа я никогда не увижу и не узнаю ничего.

Что характерно, конкурс на съемки, а происходил он без моего участия, строго под контролем Намбита (не мог же старый варанг отказать мне в столь пустячной просьбе), выиграло ГУ «Центр пропагандистских фильмов». Музыкальное оформление, раскадровка – все вышло настолько великолепно, что я уже отметил себе в ежедневнике – выписать всем сотрудникам премию в размере годового оклада. Вот честно, кадры с обороны Пирея, боев в Посейдонии и Никее были подобраны столь мастерски, что даже у циничного меня слеза на глаза накатывалась. Ну или кулаки сжимались – это уже на кадрах оккупации и прочих расправ. Вот выложу на Ютюб, и я не я буду, если меньше миллиона скачиваний в кратчайшие сроки насчитаю. Прям по живому, по душе картинка бьет.

– Это был, пожалуй, самый критический момент. – На фоне летящих орд глайдеров появилось изображение генерал-полковника Маниака (с повышением, старина!). – Да, мы могли бы еще оказывать сопротивление, да, мы бы встретили эти эшелоны врага достойно, но продержаться до подхода сил космофлота, даже несмотря на отчаянный героизм флота подводного, это было…

Старый вояка замялся неловко, а потом рубанул со всей военной прямотой:

– Нереально это было. Мы б и столько не продержались, если бы не поддержка тыла, если бы не блестящая работа СМИ…

Картинка сменилась, и на экране появилась удивительно знакомая физиомордия одного молодого человека. Правда, одет он был не в форму, а в потертую футболку с надписью «Слава Великим Ежам!».

– Да, было сложно, – устало сказал он, облокотившись локтями на стол. Надпись внизу экрана услужливо сообщила, что это Дмитрий Волк, главный редактор канала «Новости Жестокой Галактики». – Из планетарного штаба поступила недвусмысленная установка: отслеживать передачи с орбиты и максимально спешно проводить контрпропаганду в пользу Бизантия, а у нас… Мы, с одной стороны, канал оппозиционный, нам трудно было сказать что-то хорошее о властях. С другой стороны, эти сволочи…

Кулаки интервьюируемого сжались, голос стал глуше.

– Что я вам рассказываю? Это был враг. А синклитик, хотя у меня и есть причина на него злиться, свой. В общем, вы помните, что я тогда в блоге написал? Я и сейчас так считаю.

– О как. – Я зло усмехнулся, поставив воспроизведение фильма «Оборона» на паузу, принтскринтнул и отправил результат на печать. Встал, взял листок из принтера и вышел в приемную. – Это мы сейчас спросим. – Скажи мне, мой сладкий цукер… – Я шлепнул фотку на стол перед своим флигель-адъютантом. – Вот шо це такэ, га?

Дима глянул на свое изображение и начал бледнеть.

– Оть… Звиняйте, дядечку…

– Ага. Щас. Сымай портки, Руби Род фигов, – почти ласково ответил я и неторопливо начал расстегивать ремень на брюках. – Сымай. Пороть буду.

Показав завидную физическую форму, мой флигель-адъютант совершил нырок вперед, рыбкой перемахнув столешницу, кувырком ушел к двери и, вскочив на ноги, бросился прочь из кабинета.

Следующие полчаса все сотрудники офиса наместника и, подозреваю, телезрители могли наблюдать то, как я, размахивая ремнем (за счет массивной бляхи – так и почти кистенем), гоняюсь за своим флигель-адъютантом. При этом синклитик Киндяшков постоянно орал про каких-то «наших со знаком качества», про «следующий раз послов в обнимку с медведем будешь встречать» и тому подобные вещи.

Наконец бедняге секретарю удалось проскользнуть в туалет (он при этом совершил разворот и пробуксовку на месте, достойную запечатления в анналах скоростных гонок) и запереть дверь на щеколду перед самым носом разгневанного, багрового от ярости начальства.

– Дим, – я вновь постучал в деревянную дверь туалета, – выходи давай.

– Не-а. Жизнь дороже! – донесся из-за преграды приглушенный голос моего флигель-адъютанта.

– Да все, успокоился я уже. Выходи. Простил и понял.

– Не выйду. Я еще помню обещание наставить отпечатков герба с пряжки на моей заднице в прямом эфире.

– Тьфу! Да брось ты, паря. Ну погорячился. Не каждый день начальство узнает о том, что человек, которому он верил, его за спиной говном поливает.

– Это роль была и маска! – раздался возмущенный вопль из-за двери.

– Да все я понимаю. Выходи давай. Нам еще с тобой Ржечь Бизантию Грецку создавать!

– От можа до можа?

– От голактего до голактего!